Шрифт:
Закладка:
Управление водой вошло в хартию из-за беспокойства городов. В процессе сложных переговоров между баронами и королем Иоанном свои требования к королю выдвинули граждане Лондона. Первым в списке, самым важным, было следующее: «Что касается Темзы, то она должна полностью и целиком принадлежать городу». Если бы Лондон мог контролировать использование реки, то получил бы колоссальную экономическую выгоду. Это требование вошло в статью 33 Великой хартии – как часть небольшой группы статей, относящихся к Лондону.
Статья 33 требовала, чтобы из Темзы и всех рек Англии убрали запруды для рыбы. Запруда для рыбы представляла собой большое V-образное заграждение из воткнутых в дно вертикальных столбов, которые соединялись поперечными брусьями и переплетались ветвями. Расположенная между двумя рядами столбов сеть ловила лосося, идущего вверх по реке, или угрей и прочую рыбу, которая спускалась в море. Однако статья 33 на деле относилась не к рыболовству: это положение косвенным способом вводило свободу судоходства, устраняя наиболее частые преграды для него.
Свобода судоходства была известна составителям английского документа как из Дигест (Digesta), так и из Институций (Institutiones), которые входили в Кодекс Юстиниана. Действительно, глоссатор[48] Вакарий, первый преподаватель права в зарождающемся Оксфордском университете, учился в Болонье и ссылался на эти конкретные положения в своем труде «Книга для бедных» (Liber Pauperum).
Сложная сеть отношений, возникшая после уничтожения римского порядка, со временем была упорядочена с помощью «универсального» набора правил. Хотя современность в итоге смела европейские средневековые институты, претендовавшие на всеобщность – и Священную Римскую империю, и светскую власть церкви, – правовая система, выросшая из Средних веков, не только сохранилась, но и распространилась. Это был тот путь, по которому Рим вернулся в современный мир.
СУВЕРЕНИТЕТ НАД РЕКОЙ
Повторное появление римского гражданского права не просто предоставило свод юридических норм для разрешения споров по использованию рек. Оно имело глубокие последствия для управления водными ресурсами. В частности, послужило отправной точкой для определения территориального суверенитета, что изменило судьбу воды в Европе и в конечном счете во всем мире.
Источником этого институционального нововведения был конфликт по поводу того, кто может претендовать на владение землей. Столкновение XI века между папой и императором в отношении инвеституры касалось права назначать епископов и в значительной степени относилось к земле. Если учесть контроль территорий со стороны церковных институтов, то неудивительно, что это стало предметом разногласий.
Полная сила заново открытого Кодекса Юстиниана могла показаться императору как раз тем, что оправдает его контроль над ландшафтом. В конце концов римское право разрабатывали, когда источником всей власти был как раз исключительно император. Однако имелось одно затруднение.
Ситуация существенно усложнилась, когда итальянские города, формально все еще находившиеся под властью императора, начали отстаивать свою независимость. В течение XII века многие города Северной Италии превратились в коммуны – своеобразную форму республиканской организации, которая сделала их более или менее самоуправляемыми корпорациями. Когда император Фридрих I попытался восстановить контроль, итальянские города объединились в Ломбардскую лигу и победили императора в битве при Леньяно в 1176 году. Заключение мира в Констанце в 1183 году предоставило членам лиги еще больше автономии, ускорив их переход к республике.
Оказалось, что независимость городов положила начало одному из самых благотворных для речного транспорта периодов в бассейне реки По. Если города собирались снабжать все более связную Европу, им требовалось торговать друг с другом и формировать рынок полуфабрикатов и конечных товаров.
Речная система разрослась настолько, что стала создавать проблемы для финансирования гидротехнических сооружений. Изобилие воды и относительная легкость копания глинистых почв для людей означали, что о создании все новых каналов договаривались, как правило, частные лица. Однако после появления эти каналы неизбежно становились частью судоходной системы.
В римском праве судоходные пути были общественными и находились в юрисдикции государства (а следовательно, и императора). В таких условиях любой мог свободно забирать воду, если это не вредило другим. Это создавало серьезные неприятности для инвесторов: они вкладывали большие деньги, а выгоду кто угодно мог получать бесплатно. Проблема заключалась в том, что закрепленный римским правом имперский примат не позволял городам-государствам самостоятельно управлять ландшафтом. Возникали бесчисленные юридические конфликты, которые можно было разрешить исключительно путем обращения к имперской власти. Переход власти к городам требовал пересмотра практики Кодекса Юстиниана.
Наконец, юрист XIV века Бартоло да Сассоферато освободил города от имперских обязательств. В своем труде он впервые в постримском мире юридически определил идею территориального суверенитета. Это произошло в результате ряда логических шагов.
Прежде всего, среди его разнообразного вклада в традицию европейского гражданского права была идея, что сложившаяся (установившаяся) практика может стать в конечном счете основой для правовой практики. Это дало городам базис для обоснования претензий. Тот факт, что города осуществляли права суверенитета в течение длительного времени, означал, что даже если они не могли доказать разрешение со стороны императора, де-факто (на практике) оно у них было. Затем настала очередь природы их притязаний.
Доктрина Бартоло утверждала, что территория является не просто собственностью правителя, но и объектом правления, что само по себе подчиняется правовой практике. Фактически это был конец всеобщей светской юрисдикции императора и церкви.
Бартоло предложил это нововведение в 1355 году, когда – предположительно вдохновленный прогулкой по Тибру – составил трактат «Тибериадис» (Tyberiadis), также известный под названием «О реках» (De fluminibus). В Италии XIV века территориальные вопросы для рек отнюдь не были второстепенными. Реки двигались, извивались, преображали ландшафт. Разливы оставляли аллювиальные отложения, которые меняли границы крохотных раздробленных городов-государств. Реки создавали и уничтожали сушу. Между городами регулярно возникали конфликты, а несогласованность различных норм осложняла их разрешение. Крайне важным был вопрос, какой закон применять к таким наносам.
Чтобы ответить на этот вопрос, Бартоло перешел от аргументации, основанной исключительно на правах собственника, к аргументам, базирующимся на отношениях между людьми и вещами. Право собственности на новые аллювиальные отложения – например, сельскохозяйственные угодья, которых раньше не было, или новый остров – оказывалось не просто вопросом новой собственности, а вопросом отношений между этой новой землей и тем, что вокруг нее, а также вопросом отношений последнего с людьми.
Новая земля могла приобрести характеристики по расположению. Например, право собственности можно было передать по близости: невостребованная земля могла достаться ближайшему городу или селу. Этот вроде бы технический момент имел серьезные последствия. Сосредоточив внимание на отношениях между
