тебя не спасут священные клятвы и обет безбрачия. Твоим щитом станет новое обличье, но оставайся настороже. Если ты покинешь Ирландию, чары рассеются, поэтому тебе нельзя уплывать даже на прибрежные острова Манстера. Если тебя все же заставят, обязательно закрывай лицо, пока не вернешься на сушу.

Я дотронулась до кожи. Она казалась уродливой даже на ощупь: грубая, заскорузлая.

– Почему именно я?

– Потомки постарше до сих пор питают к смертным теплые чувства, – ответил Томас. – Нам нужен тот, кто не станет отвлекаться от поручения. Твоя задача – собирать сведения, только и всего. Если ты переступишь черту… что же, теперь ты знаешь, сколь суровые последствия это повлечет.

– Когда мне отправляться в путь?

– Пусть Роунат родит ребенка и вскормит его в Уладе, в ро твоего отца. Конфликт между Шехналлом и Брианом еще не скоро перерастет в вооруженное столкновение.

Я и осмыслить толком не могла, чего он от меня требовал. Жить среди смертных – более того, среди смертных мужчин? Таких, как Колум, который в один день пел красивые песни, а на другой лежал на земле бездыханный, пронзенный копьем. Раны усеивали его грудь, а одежда, руки и пальцы были перепачканы в крови. Кто и зачем убил Колума? Я спросила об этом отца, но все, что он ответил: «Смертные мужи убивают друг друга и без всякой причины».

– Сними с меня чары. – Я обхватила себя руками: взглянув на свое отражение, я почувствовала, как к горлу резко подступила тошнота.

Гобнет погладила мое лицо, и кожа приняла знакомый вид. Томас по-прежнему не сводил с меня испытующий взгляд.

– Ну что? Ты нам поможешь?

– Конечно.

Я развернулась и начала спускаться по лестнице. Мысли в голове сбились в ком. Я чувствовала на себе взгляд Томаса: он хотел, чтобы и я обернулась посмотреть на него.

– Однажды ты поймешь, чего я пытаюсь добиться, – тихо произнес он. – Ифа всегда меня понимала, даже когда приходилось непросто. – Томас опустился на колени рядом с лестницей. – Фоула, я желаю тебе лишь спокойствия и счастья. Я хочу, чтобы ты перестала грустить.

Мне так и хотелось заорать: «Прекрати произносить имя нашей дочери! Перестань прикрываться ее памятью, чтобы заставлять меня выполнять твои омерзительные поручения!» Но я знала, что подобные слова ничем не помогут.

– Да, я понимаю. Прости, что накричала на тебя.

Мне казалось, что эти слова прозвучали настолько неубедительно, что Томас обязательно распознает ложь, но этого не произошло. Напротив, он тепло улыбнулся мне. Мы вернулись на знакомую дорожку, по обе стороны которой скрывалось немало грехов.

– Я понимаю, что тебе трудно. Роунат – твоя сестра, но ведь она всегда тянула тебя за собой в пропасть. Думаю, когда ты вернешься из Манстера, тебе станет только легче без нее. – Он коснулся моей руки. – Мне нелегко даются эти слова. Иногда правда горчит, не так ли?

– Пожалуй, ты прав, – кивнула я.

Перед тем как я начала спускаться, Томас еще раз улыбнулся на прощанье. Сколько раз я мечтала увидеть эту улыбку, когда мы только познакомились? Тысячу? Десять тысяч? Когда-то для меня не было ничего важнее его теплых слов, а его упреки клинками вонзались в мое сердце. Возможно, теперь его переполнила такая тоска, что стало неуязвимым. Сказанное Томасом больше не ранило, как прежде, а его похвала не приносила радости. От былой любви не осталось и следа, и эта правда действительно горчила на вкус.

Нортумбрия, 996 год

Гормлат

Двери тронного зала отворились, и Эдвард прошмыгнул внутрь. Пока он бежал к лорду Вальтеофу, капли пота стекали по его носу и падали на каменную плитку Бамбургского замка.

– Милорд, – пропыхтел он. – К нашим берегам пристали десять кораблей викингов.

Лорд Вальтеоф, эрл Нортумбрии, отвлекся от беседы с племянником и воззрился на капитана своей стражи. Затем он моргнул, шумно выдохнул и быстро подошел к своему креслу. Тэны и придворные дамы ахнули, зашептались и потихоньку подкрались к элдормену, как предприимчивые паучки, собирающиеся опутать жертву.

Мы с Гитой остались сидеть у очага, словно новости не имели к нам никакого отношения. Я продолжала чинить подол старого платья, а моя приемная дочь старательно вышивала узор на платке для жены эрла Вальтеофа. Однако мои губы так и норовили расплыться в ухмылке. С тех пор как Сигурд пообещал, что Олаф явится на выручку Гите, минуло четыре года. Я начала волноваться, что мы так его и не дождемся.

– Ты говорил с ними? – спросил у Эдварда лорд Вальтеоф.

Я украдкой взглянула на элдормена, который изо всех сил цеплялся за поручни кресла. По крайней мере, это помогало ему унять дрожь в руках. Когда недостает отваги, нужно хотя бы притворяться смелым, и это один из немногих навыков, которым искусно владел лорд Вальтеоф.

– Да. Они желают поговорить с леди Гитой, – ответил Эдвард.

Нахмурившись, Гита положила вышивку на колени.

– Со мной? Зачем?

Эдвард откашлялся:

– Мне сообщили, что к нам пожаловал ярл Вендланда. Он утверждает, что прибыл поучаствовать в особом собрании, которое называет тингом.

Лорд Вальтеоф огляделся по сторонам, словно не поверив ушам.

– Неужто этот викинг перепутал Нортумбрию с Норвегией? – Несколько придворных дам захихикали в носовые платки, а двое тэнов выдавили нервные смешки. Племянник элдормена Этельвольд, перестающий виться вокруг дяди, лишь чтобы поприставать к Гите, прыснул, словно осел во время случки.

Вальтеофу успех собственной шуточки пришелся настолько по душе, что он ударил себя кулаком по бедру.

– Так что же, Эдвард: ярл Вендланда в своем уме, или он перебрал морской воды? Что еще за тинг?

Я встала и вышла в центр зала.

– Тинг – это «собрание» на языке датчан, милорд, но его уж точно никто не мог созвать здесь, в Нортумбрии. Должно быть, ярл ошибся. – Я улыбнулась собравшимся придворным, стараясь не слишком наслаждаться их мрачными физиономиями. – Гита, ты же помнишь Олафа? Когда наш корабль сбился с курса по пути из Дублина, он гостил у ярла Сигурда.

Гита неуверенно кивнула.

– Ах да, я и позабыла. – Некоторое время она задумчиво разглядывала свое платье. – Олаф прибыл с миром, Эдвард?

Эдвард, к тому моменту сумевший отдышаться, пожал плечами:

– Якобы да. Но он викинг, а им доверять нельзя.

– Тогда я пойду и поговорю с ним, – сказала я, повернувшись к элдормену Нортумбрии. – Я знакома с Олафом и сумею распознать его намерения.

Лорд Вальтеоф нахмурился.

– Это слишком опасно, Гормлат. Я не могу этого позволить. – Он постучал указательным пальцем по подбородку, изучая придворных. Тэны молчали, и