Предлагалось также начать массовую продовольственную и жилищную кампанию, воспользоваться одним из конфликтов для вооруженного выступления. Но 10 октября Московская общегородская конференция большевиков постановила, что только свержение правительства Керенского и замена его рабочим и крестьянским правительством даст возможность передать землю крестьянам, предложить справедливый мир народам, повести решительную борьбу с разрухой. Было предложено принять меры к «приведению революционных сил в боевую готовность»[2604]. Московское областное бюро вынесло жесткую резолюцию против ЦК, обвиняя его в нерешительности и внесении замешательства в ряды партии.

Ленин меж тем 8 октября написал «Советы постороннего», где напомнил Марксовы правила искусства восстания и сделал вывод: «В применении к России и к октябрю 1917 года это значит: одновременное, возможно более внезапное и быстрое наступление на Питер, непременно и извне, и изнутри, и из рабочих кварталов, и из Финляндии, и из Ревеля, из Кронштадта, наступление всего флота, скопление гигантского перевеса сил над 15–20 тысячами (а может и больше) нашей «буржуазной гвардии» (юнкеров), наших «вандейских войск» (часть казаков) и т. д… Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска, — такова задача, требующая искусства тройной смелости»[2605].

В тот же день Ленин шлет письмо большевикам, участвующим в съезде Советов Северной области: «Флот, Кронштадт, Выборг, Ревель могут и должны пойти на Питер, разгромить корниловские полки, поднять обе столицы, двинуть массовую агитацию за власть, немедленно передающую мир, свергнуть правительство Керенского, создать эту власть. Промедление смерти подобно»[2606].

Девятого октября был обнародован приказ об отправке войск Петроградского гарнизона на фронт, после чего, напомню, по словам Троцкого, началось «легальное восстание». По отработанной схеме, полки, не желавшие воевать, обратились в Совет. На заседании Исполкома меньшевик Марк Исаевич Бройдо предложил резолюцию, предлагавшую гарнизону приготовиться к защите города от немецкого наступления под руководством специально создаваемого Революционного комитета обороны. Многие большевики проголосовали против резолюции, сочтя ее оборонческой и проправительственной. Тем не менее она была принята большинством в два голоса. Но потом большевиков осенило, что судьба сама идет в руки: появлялась возможность создать непартийный, советский орган руководства военными частями, вполне пригодный для целей вооруженного восстания, или «в.в.», как предпочитал выражаться Ленин. На вечернем заседании пленума Петроградского Совета большевики, посмеиваясь, поддержали меньшевистскую резолюцию, добавив к ней «безобидный» пункт о том, что создаваемая при Совете организация должна защищать столицу не только от немцев, но и «от открыто подготовляющейся атаки контрреволюционных сил».

«Следует отметить одну оригинальную особенность тактики революции в этот период, — писал Сталин. — Состоит она, эта особенность, в том, что каждый или почти каждый шаг своего наступления революция старается проделать под видом обороны… Несомненно, что образование Военно-революционного комитета было еще более серьезным шагом наступления на Временное правительство, тем не менее оно было проведено под лозунгом организации советского контроля над действиями штаба округа»[2607].

Одновременно большевики дают указание об усилении митинговой активности. Коллонтай вспоминала: «Выступление за выступлением. Говорю то на Марсовом поле, то на площадях с грузовиков, с броневика или на чьих-то плечах. Говорю хорошо, зажигающе и понятно. Женщины плачут, а солдаты перебегают от трибуны к трибуне, чтобы еще раз послушать «эту самую Коллонтай». Под моросящим дождем митинг возобновляется. Я говорю на чьих-то услужливо подставленных коленях, опираясь о чье-то плечо. И снова поднимается, растет волна энтузиазма»[2608].

Десятого октября членам ЦК большевиков по конспиративным каналам был сообщен адрес, куда им надлежало прибыть к десяти вечера на заседание, которому предстояло стать историческим. «О, новые шутки веселой музы истории! — писал Суханов. — Это верховное и решительное заседание состоялось у меня на квартире, все на той же Карповке (32, кв. 31)… На тот раз к моей ночевке вне дома были приняты особые меры: по крайней мере, жена моя точно осведомилась о моих намерениях и дала мне дружеский бескорыстный совет — не утруждать себя после трудов дальним путешествием»[2609]. Квартира Сухановых находилась на Петроградской стороне, красный модерновый — 1911 года постройки — шестиэтажный дом, напротив через речку Карповку — Иоанновский монастырь. Выбор места встречи был обусловлен, помимо прочего, наличием черного хода и проходных дворов, а также относительной «близостью к квартире Фофановой: тоже северная часть города, километра четыре быстрой ходьбы по не самому людному району города — через Большую и Малую Невку, для Ленина — минут сорок. У самой Фофановой устраивать собрание было неконспиративно»[2610]. В длинной и узкой столовой — тесно.

Из 21 члена ЦК присутствовали 12 — Ленин, Бубнов, Дзержинский, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Ломов, Свердлов, Сокольников, Сталин, Троцкий, Урицкий. Остальные не добрались. Вспоминал Троцкий: «Ленин прибыл в парике и очках, без бороды. Заседание длилось около 10 часов, до глубокой ночи. В промежутке пили чай с хлебом и колбасой для подкрепления сил. А силы были нужны: вопрос шел о захвате власти в бывшей империи царей»[2611].

На повестке дня шесть вопросов. По первым трем — итоги конференции социал-демократов Румынского фронта, конференции литовских социалистов, положение в Минске и на Северном фронте — докладчиком был Свердлов. Ничего сенсационного он не поведал: гарнизон и фронт в основном за большевиков, но правительство и Ставка чинят козни[2612]. Затем — по вопросу о текущем моменте — слово взял Ленин, по-прежнему облаченный в одеяния лютеранского пастора, и устроил коллегам разнос:

— С начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании. Между тем это недопустимо, если мы серьезно ставим лозунг о захвате власти Советами. Поэтому давно уже надо обратить внимание на техническую сторону вопроса. Теперь же, по-видимому, время значительно упущено. Тем не менее вопрос стоит очень остро, и решительный момент близок. Большинство теперь за нами. Политически дело совершенно созрело для перехода власти. Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно, ибо это значит усложнять нашу задачу[2613].