министры никогда не стеснялись принимать чаевые или подарки за свои услуги. Но эти услуги были достаточно честными, а размер вознаграждения не выходил за рамки того, на что мог рассчитывать успешный чиновник в XIV веке[1103].

Судьба Клиссона в конечном итоге была решена в результате сделки между Филиппом Бургундским и Иоанном IV Бретонским. В обмен на устранение своего врага из французского правительства Иоанн IV обязался прервать все контакты с англичанами. В декабре 1392 года подконтрольный герцогу Бургундскому Парижский Парламент осудил Клиссона за растрату и лишил его должности коннетабля. Его заменил Филипп, граф д'Э, неопытный молодой человек, чьим главным достоинством было то, что он был обручен с дочерью герцога Беррийского. По крайней мере, против Клиссона, чья навязчивая вражда с Иоанном IV представляла угрозу внутреннему миру Франции и перспективам мира с Англией, имелись серьезные политические аргументы. Но остальные мармузеты были просто жертвами жажды мести королевских герцогов после четырех лет пребывания в политической изоляции. Бюро де Ла Ривьер и Жан ле Мерсье были обвинены в краже более 120.000 франков из королевской казны, в ведении изменнической переписки с англичанами и в получении взяток от министров Ричарда II. Если бы герцоги Бургундский и Беррийский добились своего, оба были бы казнены. Действительно, в течение нескольких дней в октябре толпы людей собирались на Гревской площади, чтобы насладиться этим зрелищем. Но опальные министры были спасены, вероятно, благодаря вмешательству герцога Бурбонского и Людовика Орлеанского. Обвинения против них так и не были доказано, и после более чем годичного заключения они были оправданы и освобождены[1104].

Герцоги Беррийский и Бургундский сохраняли эффективный контроль над королевской администрацией вплоть до смерти Филиппа в 1404 году. Королевский Совет никогда не был полностью под их контролем, но они следили за тем, чтобы в его состав всегда входила сильная фракция из их креатур. Вне Совета чиновники и клиенты Филиппа Бургундского обеспечивали прямой контроль над основными органами власти, особенно над финансовыми учреждениями и королевским секретариатом. Единственным реальным политическим соперником Филиппа был Людовик Орлеанский. Людовик оказался не на высоте в борьбе за власть, последовавшей за возвращением двора из Ле-Мана, но он все еще был силой, с которой нужно было считаться, и, вероятно, со временем стал еще сильнее. В последующие месяцы он заключил союз с группой советников, которые были близки к мармузетам в их лучшие времена и находились вне досягаемости бургундского гнева: герцогом Бурбонским, Ангерраном де Куси, адмиралом Жаном де Вьеном и купеческим прево Парижа Жаном Жювенелем де Юрсеном. Крепкая личная связь между Людовиком и его братом, сохранявшаяся во время всех превратностей жизни Карла VI, обеспечила ему определенное влияние в периоды просветления рассудка короля. Дарение герцогства Орлеанского, один из последних актов щедрости короля перед его болезнью, принесло Людовику больший и более престижный апанаж, который он дополнил разумными покупками в Босе и долине Луары в последующие годы. Людовик никогда не мог сравниться с огромным богатством герцога Бургундского, но теперь он получал значительный доход от своих владений, дополняемый щедрой пенсией из королевской казны. Он содержал большой двор в Богемском отеле, расположенном рядом с рынком Ле-Аль, выезжал в поле с внушительной военной свитой, имел политическое влияние, щедро но разборчиво раздавал милости и даже умерил экстравагантности публичной жизни[1105].

Ценой согласия Людовика на новый режим была поддержка его итальянских амбиций. Маловероятно, что Филипп Бургундский испытывал личный энтузиазм по отношению к этому проекту, но стоило потакать потенциально опасному политическому сопернику, хотя бы для того, чтобы избавиться от него. В ноябре 1392 года посол Джан Галеаццо Висконти находился в Париже, пытаясь заинтересовать французское правительство в возрождении планов завоевания Италии, которые были так внезапно отменены годом ранее. После этой неудачи французский вице-король в Неаполе Луи де Монжуа и король-ребенок Людовик II Анжуйский развивали свои первые успехи. С помощью регулярных поставок денег из папской казны и анжуйских владений во Франции и Провансе они сохранили свои позиции против компаний Владислава Дураццо и его матери. К осени 1392 года им подчинилась вся Калабрия. В Париже рождественский сезон был традиционным временем для великих планов. Людовик Орлеанский и его сторонники разработали новый план двойного вторжения в Италию в интересах себя и авиньонского Папы. Людовик планировал следующим летом перейти через Альпы на Ломбардскую равнину во главе армии из 6.000 человек и там объединиться с миланским деспотом. Объединенные силы должны были вторгнуться в Папское государство с севера, пройдя Болонской дороге. Одновременно герцог Бурбонский должен был отплыть из Марселя с небольшим отрядом и деньгами, чтобы нанять войска в Италии. Согласно сообщениям, дошедшим до Флоренции, герцог планировал двигаться вдоль побережья с примерно 4.500 человек и вторгнуться в Папское государство с юга, совершив поход на Витербо. Там он смог бы согласовать операции с уцелевшими компаниями бретонских и гасконских рутьеров вокруг Витербо и Урбино, единственными значительными силами в центральной Италии, которые все еще признавали авиньонского Папу[1106].

В новом году были предприняты интенсивные дипломатические шаги в поддержку итальянской авантюры Людовика. Французское посольство во главе с другом и доверенным лицом Филиппа Бургундского Ги де Ла Тремуем отправилось в Милан, чтобы предложить Джан Галеаццо новый военный союз. Жан де Вьенн отправился заручиться поддержкой Флоренции и Генуи и, возможно, Болоньи. Ангерран де Куси был отправлен в Авиньон с другим посольством, которому было поручено согласовать условия с Климентом VII. Еще одна миссия отправилась в Арагон, чтобы нанять военные галеры и транспортные суда. Первоначальная цель Людовика в 1393 году была такой же, как и в 1389 году: выкроить Королевство Адрия из Папского государства для самого себя. Но по мере созревания его планов они становились все более амбициозными. Он начал интриговать с фракцией дворян-гвельфов, чтобы те передали ему Генуэзскую республику, что дало бы ему крупный порт и дополнительную точку доступа на полуостров. В итоге все эти несбыточные мечты натолкнулись на неожиданное препятствие в лице самого Климента VII. Климент VII был в восторге от перспективы изгнания своего соперника из Италии французским оружием, но скептически относился к тому, сможет ли Людовик это сделать. Где он собирался найти войска? Как он будет их оплачивать без бессрочной финансовой поддержки французской короны? Достаточно ли у него союзников среди итальянских городов? Это были хорошие вопросы. Послы герцога Орлеанского, допрошенные Папой в зале совета папского дворца, не имели на них ответов. Климент VII не хотел соглашаться на расчленение Папского государства в пользу французского принца, тем более за столь неопределенную плату. Правда, в 1379 году он тайно предоставил Людовику Анжуйскому очень похожие условия, о чем ему напомнили послы Людовика Орлеанского. Двумя годами ранее он также молчаливо поддержал