вопросе о суверенитете, необходимо было найти способ сделать это приемлемым для английского политического мнения. Это потребовало бы времени, а следующая дипломатическая конференция должна была открыться менее чем через шесть недель[1092].

Конференция открылась в Лелингеме в июле 1392 года. Вся сессия была занята тактическим спором о том, какая сторона должна первой раскрыть свои позиции. Французской делегации было строго предписано не делать никаких новых предложений, пока она не получит взвешенный ответ на предложение, сделанное в Амьене. Англичане ответили, что, хотя они имеют право изменить некоторые позиции, занятые Джоном Гонтом в Амьене, нынешнее французское предложение не заслуживает серьезного внимания. Им также было строго предписано ничего не говорить до тех пор, пока они не получат более выгодное предложение. Для того чтобы выйти из подобных тупиков, каждое правительство договорилось передавать более неофициальные и гибкие инструкции одному из своих послов, на которого можно было положиться, что он знает истинные желания своего государя. К сожалению, Гийом де Мелён, который был послом, на которого возлагалась эта функция с французской стороны, задержался в пути. В результате сэр Томас Перси, которому Ричард II поручил ту же функцию, уехал, не дождавшись его прибытия. Обе делегации признали абсурдность ситуации. Англичане предложили сообщить своим оппонентам, на какие уступки они смогут пойти, если получат более выгодное предложение. Французы были невозмутимы и предложили очевидное решение: оба короля должны провести переговоры лично, когда не возникнет ни одной из этих проблем. Англичане согласились, но указали на политические трудности в своей стране. Они сказали, что будут работать над этим, но ничего не должны заявлять в официальном протоколе, опасаясь разозлить "некоторых членов" Совета Ричарда[1093].

* * *

Присутствие Гийома де Мелёна, вероятно, ничего бы не изменило. Основной причиной сдержанности французских послов в Лелингеме было то, что их правительство находилось в муках непредвиденного политического кризиса, который парализовал процесс принятия решений в столице Франции. В ночь на 13 июня 1392 года была предпринята попытка убийства Оливье де Клиссона. Это произошло на улице Сен-Поль в Париже, узкой дороге, которая проходила под западной стеной королевского дворца. Коннетабль участвовал на торжествах во дворце по случаю праздника Тела Христова. Вскоре после полуночи он возвращался домой на лошади в сопровождении небольшой группы друзей и двух слуг с горящими факелами. Из переулка выскочила группа вооруженных людей с криками: "Убейте их! Смерть Клиссону!". Они выхватили факелы из рук слуг, бросили их на землю и обрушились на коннетабля. Спутники Клиссона бежали, а он пытался отбиться от нападавших кинжалом, единственным оружием, которое у него было. Клиссон получил три ранения мечом в ноги, после чего сильный удар по голове сбросил его с лошади в открытый дверной проем булочной. Нападавшие, считая, что убили его, скрылись. На самом деле Клиссон получил лишь поверхностные раны и в течение короткого времени полностью оправился. Более того, он узнал в главаре банды Пьера де Краона, жестокого и скандального дворянина из Анжу, который недавно был изгнан из королевского двора в результате непонятного скандала[1094].

Нападение на коннетабля вызвало истерическую реакцию. Карл VI прибыл на место нападения через несколько минут в сопровождении толпы слуг, придворных и солдат. Король, который всегда был близок к Оливье де Клиссону, расценил этот инцидент как оскорбление его короны, так как жертвой стал высший офицер его двора. Нападение произошло в нескольких ярдах от его дворца всего через несколько минут после того, как Клиссон его покинул. Как только рассвело, прево Шатле был отправлен в погоню за нападавшими с отрядом вооруженных людей. Пьер де Краон проскакал ночью до Шартра, где его ждали слуги со свежими лошадьми, а затем добрался до своей крепости Сабле в штате Мэн. Именно здесь он узнал, что коннетабль выжил после нападения. Понимая, что офицеры короля скоро явятся за ним, он бежал в Бретань и отдался под защиту герцога. У Иоанна IV хватило ума не предоставлять убежище такому опасному гостю. Поэтому Краон направился в английскую крепость Брест и там сел на корабль. Ходили слухи, что он нашел убежище в Англии. Герцогу Бретонскому и королю Англии были направлены письма с требованием выдать беглеца. В Париже Краона осудили заочно и конфисковали его имущество. Его парижский дом и принадлежащий ему пригородный особняк были снесены с лица земли. Адмирал Франции был послан в Мэн, чтобы захватить его поместья и изгнать из дома его супругу и дочь. Трем его сообщникам отрубили руки на месте преступления, а затем обезглавили на площади Ле-Аль. За ними через несколько дней последовал престарелый портье его дома, который, как оказалось, не совершил никакого преступления, кроме того, что не смог вовремя обнаружить и донести на своего хозяина. Затем, в начале июля, Пьер де Краон появился в Барселоне и оттуда отбыл в Левант. Однако к этому времени весть о его преступлении достигла арагонского двора. Через несколько часов после прибытия в порт он был снят с корабля четырьмя галерами, посланными в погоню французской королевой Арагона, Иоландой де Бар, и доставлен обратно в город, где был брошен в тюрьму, чтобы дожидаться решения короля Франции[1095].

В Париже судьба самого Краона к этому времени отошла на второй план. Министры Карла VI увидели возможность обратить гнев короля против более важной цели — Иоанна IV Бретонского. Насколько известно, герцог Бретонский не имел никакого отношения к заговору, но убедить в этом коннетабля оказалось непросто. Давняя вражда между двумя соперниками за контроль над Бретанью к этому времени достигла нового пика интенсивности. После двух бездетных браков Иоанн IV женился на дочери Карла Наваррского Жанне. Недавно она родила сына, первого из восьми детей, родившихся у этой пары. Рождение будущего Иоанна V Бретонского сняло угрозу перехода герцогства к зятю Клиссона Жану де Пентьевр и обеспечило продолжение династии, насколько это было возможно в нездоровых условиях XIV века. Это также означало, что амбиции Клиссона могли быть реализованы только путем использования власти короны против герцога Бретани. Публичное примирение коннетабля со своим соперником, организованное герцогами Бургундским и Беррийским в 1388 году, никогда не было более чем формальностью с обеих сторон. Отношения между ними постепенно ухудшались, пока к лету 1391 года в Бретани не началась открытая война между их бретонскими сторонниками[1096].

Для Совета французского короля существовали более широкие проблемы, чем спор между двумя ревнивыми и упрямыми людьми. Отношения Иоанна IV с французским королевским правительством становились все более напряженными, поскольку борьба между Англией и Францией, казалось, подходила к концу. В складывающихся новых международных отношениях Иоанн IV нуждался в юридическом урегулировании с Францией. Разбирались старые