– Не обзывайся рядом с храмом божьим, – неодобрительно качает головой он.

– Блейк, – сурово произношу я, – мне не до игр.

Он бросает взгляд поверх моего плеча на припаркованные машины.

– Где твои родные?

– Уехали. Я попрошу Саванну отвезти меня домой, – отвечаю сухо. Его приемчики по отвлечению внимания не блещут мастерством. – Просто ответь на мой…

– Ты мне доверяешь? – прерывает Блейк, опуская руку, которой до этого беспокойно перебирал волосы.

– Нет, – отрезаю я, не раздумывая.

Он понимающе улыбается, будто иного ответа и не ждал.

– Давай лучше я тебя отвезу. Но позже. Сперва ты съездишь к нам в гости.

– Чего?

Я вскидываю брови, застигнутая врасплох. Поехать к нему домой? Он вообще ничего не понял из сказанного мной? Я вовсе не на свидание его приглашаю, а пытаюсь получить прямой ответ на свой вопрос – пытаюсь понять, в какие игры он играет.

– Мне надо домой. Тетя Шери готовит обед, и, кстати, напомни, с чего мне куда-то опять с тобой ехать?

– Не хочу обсуждать это здесь. Обещаю, никаких подвохов. Просто пообедаем, и я отвечу на твои вопросы с предельной откровенностью.

Я внимательно изучаю его лицо, пытаясь определить, насколько он честен. Блейк не отворачивается, открыто встречает мой пристальный взгляд. Вынуждена признать, он кажется искренним, настоящим. Как тот веселый парень, который противно жевал касадилью в хонки-тонк.

– Ладно, – соглашаюсь я, раздраженно фыркая, и стараюсь игнорировать назойливый голосок в голове, называющий затею сомнительной. Разве вечер в Нэшвилле не был вторым шансом Блейка? То есть, чисто технически, я даю ему уже третий шанс?

– Тогда идем, – говорит Блейк с раздражающей улыбкой, от которой у него на щеках образуются ямочки.

Если нужно съездить к нему в гости, чтобы получить честный ответ на свой вопрос, то так и быть. Только бы это не вышло мне боком.

– А твоя мама не будет возражать?

Вспоминаю про тетю Шери: я не взяла с собой телефон. Впрочем, она ведь сказала, что мне можно приехать «потом» – так почему бы и не после обеда?

– Сейчас узнаем, – отвечает Блейк.

Мы прокладываем путь через толпу прихожан к мэру Эйвери. Она болтает с группой пожилых людей, с энтузиазмом кивает, а с губ не сходит любезная улыбка – у меня возникает подозрение, что не такая уж она искренняя.

Впервые за сегодня я вижу Саванну. Подруга стоит рядом с беседующими взрослыми, на ее лице скучающее выражение. Поймав мой взгляд, она машет мне рукой, которая замирает в воздухе, когда Саванна замечает мою компанию. Довольная улыбка превращается в многозначительную усмешку, подруга игриво мне подмигивает, и я спешу отвернуться, пока не начала смущаться. Неужели они с Тори всерьез думают, будто между мной и Блейком что-то может быть? Нет уж, глупости. Ни в коем случае!

Однако… разве я сейчас не иду с ним к его маме, чтобы спросить разрешения заявиться на их воскресный обед?

Когда мы подходим к мэру Эйвери, я вся покрыта липким по́том. Она с кем-то разговаривает. Блейк не пытается ее прервать, поэтому мы терпеливо ждем рядом: я смотрю на раскаленный асфальт под ногами, делая вид, что не замечаю направленного на меня взгляда Блейка.

Миссис Эйвери прощается с собеседниками, обменявшись множеством любезностей, затем поворачивается к сыну. Похоже, она удивлена его присутствием.

– Уже вернулся? Быстро… Я закончила, пора уезжать.

– Можно Мила поедет с нами? – спешно выпаливает Блейк, будто ему пять лет. По-моему, он немного нервничает – занятно, я и подумать не могла, что он один из тех, кто боится мамы, пусть даже она и мэр.

Миссис Эйвери кажется застигнутой врасплох. Она окидывает меня задумчивым взглядом, словно пытается определить, достойна ли я приглашения в их дом.

– Разумеется, – отвечает она чуточку неуверенно. – Еды у нас вдоволь, поскольку наш Блейк любит опустошать холодильник так, будто его годами морили голодом.

Миссис Эйвери сжимает плечо Блейка и улыбается – однако глаза не выражают никакой радости. Ее сын не отвечает взаимностью и сбрасывает руку.

– Я припарковался там, Мила.

Втроем мы направляемся к его машине, и я с любопытством кошусь на Лианну Эйвери. Она шагает уверенно, решительно – как и ее сын.

Мы забираемся в салон. Разумеется, я сажусь сзади. Блейк включает сплит, звучит музыка – его любимый плей-лист из «Спотифая». Мы выезжаем с парковки на бульвар Фэрвью.

Миссис Эйвери наконец позволяет себе расслабиться и скидывает туфли со словами:

– Боже, мистер Джеймсон воистину самый нудный собеседник из всей воскресной компашки. Блейк, напомни мне в следующий раз с ним не пересекаться.

Я нервно кусаю губы, уставившись на руки и стараясь игнорировать неприятное ощущение, будто одним своим присутствием я вторгаюсь в чужое личное пространство. Для их семьи я как минимум незнакомка, тем не менее миссис Эйвери без проблем позволяет мне увидеть ее настоящее лицо. Я пялюсь в окно, притворяясь, будто вовсе их не слушаю, – может, она уже обо мне позабыла?

Нет, не позабыла.

Вскоре она оборачивается ко мне и с любопытством оглядывает.

– Значит, ты дочка Эверетта, – Это не вопрос: все уже знают.

Блейк втягивает воздух через стиснутые зубы.

– Полегче, мама, – предупреждает он и ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. – Мила не любит говорить об отце.

– Ох, – произносит миссис Эйвери, складывая идеально накрашенные губы в трубочку. – Прости, Мила, не знала, что это больная тема.

– Вовсе нет, – спешно возражаю я. Мне совсем не нужно, чтобы мэр думала, будто в семействе Хардингов какой-то разлад. – Блейк имеет в виду, что я предпочитаю не упоминать отца в разговоре. Не хочу, чтобы все… не хочу привлекать внимание к его профессии.

На лице миссис Эйвери мелькает нечто сродни пониманию. Она удобнее устраивается в кресле и смотрит на дорогу впереди.

– Вполне понятно, – замечает она, бросая взгляд на сына. – Блейк вот обычно притворяется, что меня не существует. Верно, Блейки? – Она хлопает его по колену, однако он раздраженно отмахивается от нее.

– Ничего я не притворяюсь.

Она фыркает. Очевидно, они частенько спорят по этому поводу. Затем, к недовольству Блейка, миссис Эйвери переключает музыку на радио.

– Хватит с нас этих сопливых песенок, как думаешь, Мила? Пора сменить пластинку…

Блейк вновь смотрит на меня через зеркало – челюсти стиснуты, выражение лица мрачное, взгляд словно извиняется. Вот только за что? За то, что пригласил меня в гости? За мамино столь немэровское поведение? Мне остается лишь гадать.