что никто пока не в состоянии ничего осмыслить. И говорить о случившемся мы еще не могли. Нас поили горячим кофе, который мы с благодарностью принимали; предлагали еду, от которой в основном отказывались, — мы не испытывали голода. Вначале никто не задавал вопросов о погибшем «Титанике» и о том, что мы пережили ночью.

О психическом состоянии спасенных пассажиров «Титаника» пишут много лжи и много преувеличивают. Кое-кто считал, что мы не понимали, что происходит, оцепенели от ужаса, утратили дар речи; якобы все смотрели перед собой «остановившимся взглядом», «остекленевшим от тени ужасного события». То есть, несомненно, именно такого поведения можно ждать в подобных обстоятельствах, но я знаю, что это не дает верной картины того, какими мы прибыли на «Карпатию». Более того, это просто неправда. Как уже было замечено ранее, трагические события следует описывать по возможности правдиво, насколько с таким описанием справляется несовершенный человеческий разум. Мне показалось, что, когда мы наконец ощутили под ногами прочную корабельную палубу, в наших душах преобладали благодарность и облегчение. Прекрасно понимаю, что впечатления и воспоминания разных пассажиров отличаются друг от друга. Те, кто не знал о судьбе своих родных и друзей, естественно, тревожились и печалились. Кроме того, невозможно заглянуть в голову другого человека и прочитать его мысли. Однако, если судить о состоянии человека по выражению лица и жестам, думаю, преобладающими эмоциями были радость, облегчение и благодарность, написанные на лицах тех, кто взбирался по веревочным лестницам или поднимался в люльках.

Не следует забывать, что пассажиры одной шлюпки не знали, кто находится в других. Почти никто не знал, сколько всего было шлюпок и сколько пассажиров имели возможность спастись. Многие еще думали, что их близкие подойдут к «Карпатии» следом за ними или их подберут другие пароходы; кто-то надеялся встретиться с родными на причале. Многочисленные истерики, о которых пишут некоторые, являются плодом воображения. Да, одна женщина в самом деле устроила истерику в салоне сразу после того, как поднялась на «Карпатию». И все же она не могла знать наверняка, что ее друзья погибли. Возможно, она не справилась с эмоциями после нескольких часов в шлюпке.

Почти сразу же мы окружили стюарда, который держал в руках пачку телеграфных бланков. Он порадовал нас, сообщив, что пассажиры могут бесплатно послать «маркони-граммы» своим родным. Вскоре он пошел в радиорубку, неся первую кипу поспешно нацарапанных посланий. К тому времени, как на «Карпатию» поднялись пассажиры последней шлюпки, груда посланий, должно быть, заполнила половину радиорубки. Потом мы узнали, что многие радиограммы так и не дошли до адресатов. Удивляться не приходится. На борту находился всего один радист, Коттем. Позже Брайд с «Титаника» стал помогать ему, не до конца оправившись от травм. Несмотря ни на что, работы у Коттема было так много, что ночью во вторник он заснул прямо за столом после того, как передавал радиограммы три дня без перерыва. Но мы не знали, что радиограммы задерживаются, и воображали, что наши друзья уже знают о нашем спасении. Список оставшихся в живых составили в понедельник в салоне «Карпатии». Список передали по радио на сушу раньше всех других посланий, и мы надеялись, что наши близкие и друзья вздохнули с облегчением. Однако в первом переданном списке имелись ошибки, что подтвердили мои друзья. Моя радиограмма до них не дошла, и моего имени не было ни в одном списке спасенных.

Более того, через неделю в Нью-Йорке я увидел свое имя в «окончательном», обведенном черной рамкой, списке пропавших без вести. Судя по таким сведениям, я так и не добрался до «Карпатии». И сейчас, когда я пишу эти строки, передо мною лежат некрологи из английских газет, в которых приводится моя краткая биография. Высадившись в Нью-Йорке и увидев списки, показанные мне одним репортером, я понял, что друзьям ничего не известно о моей судьбе, вечером в четверг я первым делом отправил телеграмму в Англию (у меня оставалось всего 2 шиллинга, спасенные с «Титаника», но за телеграммы заплатила компания «Уайт Стар лайн»). Однако телеграммы дошли лишь на следующее утро, в 8:20. В 9 утра мои друзья прочли в газетах мое интервью с рассказом о катастрофе, поняли, что я жив, и узнали о том, что мне пришлось пережить. Становится тепло на душе, когда я думаю о том, что многие мои лондонские друзья отказывались считать меня пропавшим без вести в те три дня, когда меня занесли в соответствующий список.

У истории, связанной с передачей новостей, есть и другая сторона, причем сторона печальная. Мне жаль лишний раз повторять такое, но, поскольку все полагаются на оборудование трансатлантических линий — мощные аппараты Маркони, реле и т. п., — лучше сразу все выяснить. Имя одного американского джентльмена — того самого, кто сидел рядом со мной в библиотеке вечером в воскресенье и кого я позже узнал по фотографии, — постоянно включали в списки спасенных, тех, кто находился на «Карпатии». Его сын помчался в Нью-Йорк, надеясь встретить отца на причале и порадоваться его спасению, однако отца там не оказалось. Через несколько дней, когда я встретился с его родственниками и сумел рассказать какие-то подробности его жизни на корабле, тяжело было причинять им боль, рассказывая противоположное тому, что пришлось испытать моим друзьям на родине.

Возвращаюсь к путешествию на «Карпатии». Пассажиров из последней шлюпки приняли на борт в 8:30 утра; шлюпки подняли на палубу, а складные шлюпки пустили дрейфовать.

«Карпатия» направилась в район бедствия в надежде подобрать кого-нибудь, кто спасся на обломках. Перед тем капитан провел в кают-компании службу на месте гибели «Титаника». По его словам, служба стала данью уважения к погибшим и данью благодарности для тех, кто был спасен.

Корабль несколько раз обошел район крушения, но ничто не указывало на то, что можно подобрать живых людей. Позже подошли «Калифорниэн» и русский трамповый пароход «Бирма». Капитан Рострон принял решение предоставить им дальнейшие поиски, сам же приказал разворачиваться и как можно скорее следовать в Нью-Йорк. Кружа над местом катастрофы, мы видели на удивление мало обломков; деревянные шезлонги, куски деревянной обшивки, но ничего крупного. Зато поверхность воды в тех местах была большими участками покрыта красновато-желтыми «водорослями», как мы называли их за недостатком названия. Говорили, что это пробка, но я никогда не слышал правильного определения.

Далее предстояло решить задачу, где высадиться. До того как «Карпатия» узнала о «Титанике», она направлялась в Гибралтар, и капитан мог продолжить путь, высадив нас по пути на Азорских островах; но тогда ему потребовалось бы больше белья и