Вместе с тем некоторые не замедлили многозначительно провозгласить, что в конечном счете во всем повинны равнодушие к правам и чувствам другим, слепота к долгу по отношению к своим собратьям. Вот что служит причиной многих человеческих страданий на свете. Такая точка зрения, несомненно, больше соответствовала нашим представлениям о справедливости, и мы приписывали произошедшее собственной нечуткости по отношению к другим, не пытаясь переложить ответственность на силу, которую мы без доказательств считаем мудрейшей и любящей.

Все шлюпки спустили на воду примерно в 2 часа ночи; к тому времени «Титаник» уже очень сильно погрузился в воду. Вода накрыла палубу бака и подползала к мостику — до него оставалось лишь несколько ярдов.

Хотя в то время никто из оставшихся уже не сомневался в конечной судьбе «Титаника», полторы тысячи пассажиров и членов экипажа на борту не устраивали никаких демонстраций. Молча и спокойно они стояли на палубе или исполняли свои обязанности внизу. Их хладнокровие кажется невероятным, однако оно, несомненно, вызывалось теми же чувствами, какие господствовали на палубе перед спуском шлюпок. Объяснение весьма откровенно и разумно в своей простоте. В последней главе я делаю попытку показать, почему настроение толпы было исполнено такого тихого мужества. В некоторых репортажах описываются взбудораженные люди, которые в ужасе бегают по палубе. И все же два самых надежных свидетеля, полковник Грейси и второй помощник капитана Лайтоллер, утверждают, что дело обстояло не так, что на «Титанике» преобладали полнейший порядок и тишина. Оркестр по-прежнему играл, подбадривая всех, кто находился рядом; механики и трюмная команда — по-моему, ни один механик не поднимался на палубу — по-прежнему работали внизу, у генераторов. Они заботились о том, чтобы «Титаник» освещался до тех пор, пока ни один человек уже не мог работать ни секунды дольше. Это произошло после того, как дифферент на нос резко увеличился, двигатели сорвались с мест и упали вниз. Свет погас не потому, что люди, которые обслуживали генераторы, не исполнили свой долг, а потому, что двигатели больше не производили электричества. Они находились в недрах корабля, вдали от открытых палуб, где существовала хотя бы возможность прыгнуть в воду, возможно, выплыть на поверхность и спастись. Они прекрасно знали: когда корабль погрузится под воду — а они наверняка понимали, что это произойдет скоро, — у них не остается никакой надежды вовремя выбраться наверх и прыгнуть в океан. Итак, они все прекрасно понимали и тем не менее продолжали работать, чтобы палубы освещались до последнего! Такое поведение требовало крайнего мужества.

Но такое мужество требовалось от всех механиков, и оно называется долгом. Стоять у двигателей до последнего мига — долг механика. Не может быть лучшего примера крайнего мужества во исполнение своего долга, чем поведение механиков «Титаника», которые продолжали работать, когда корабль медленно поворачивался носом вниз и швырял их вместе с двигателями по всей длине корабля. Простое заявление, что свет горел до последнего, поистине их эпитафия, но слова Дж. Р. Лоуэлла касаются их с особенной силой:

Чем дольше мы живем

И взвешиваем качества людские,

Тем больше ценим красоту

Простой, суровой преданности долгу.

Она спокойна и пряма; она не ждет ничьих похвал,

Однако видит высшую награду

Не в лаврах победителя, но в неустанном

Труде и в жизни, не растраченной напрасно.

Какое-то время перед тем, как «Титаник» затонул, корпус значительно кренился на левый борт. Крен был так велик, что по меньшей мере одна шлюпка раскачивалась очень далеко от борта. Пассажирам, особенно дамам, трудно было в нее попасть. Крен увеличился ближе к концу, и полковник Грейси пишет, что мистер Лайтоллер, обладатель низкого, зычного голоса, приказал всем пассажирам-мужчинам перейти на правый борт. Почти перед самым погружением мужчины перешли на правый борт. В это время на палубу вырвалась толпа пассажиров третьего класса; их было так много, что они заполнили все пространство. Вскоре после того огромное судно медленно повернулось кормой в воздух. Погас свет; одни соскальзывали в воду, другие прыгали сами. Подавляющее большинство по-прежнему жалось к ограждениям, к переборкам — ко всему, за что можно было держаться. Кое-кто просто лежал ничком на палубе. В таком положении они находились, когда через несколько минут громадное судно наклонно погрузилось под воду. Когда «Титаник» тонул, многие, несомненно, так и прижимались к ограждениям. Однако большинство старалось отдалиться от корабля. Пока огромный корпус скользил наклонно вниз, они прыгали в воду. При этом почти никто не сомневался, что их затянет под воду воронкой… Через несколько секунд они всплывали на поверхность и оглашали окрестности душераздирающими криками, которые с таким ужасом слушали сидевшие в спасательных шлюпках. Еще один выживший вспоминает: он прыгнул с кормы перед тем, как корпус ушел под воду, и поднырнул под громадные гребные винты — они торчали из воды после того, как «Титаник» встал вверх кормой. Завороженный небывалым зрелищем, он наблюдал за винтами у себя над головой, но вскоре опомнился и сообразил, что нужно убираться как можно скорее. Он поплыл прочь от корабля, но тут корабль нырнул носом вперед, и винты прошли совсем рядом с его головой. По его воспоминаниям, никакой воронки не было. Наоборот; центробежная волна как бы отогнала его от того места, где затонул «Титаник».

Лишь немногим из полутора тысяч человек, попавших в море, когда «Титаник» пошел ко дну, невинных жертв недомыслия и бездействия тех, кто отвечал за их безопасность, удалось добраться до «Карпатии». Ни к чему дольше растравлять душу, вспоминая о том, как беззащитные люди барахтались в ледяной воде. Сердце любого, кто видел их или хотя бы читал о них, сжималось от любви и жалости. Некоторым утешением может служить лишь мысль о том, что их мучения в воде в большинстве случаев были короткими и не причиняли физической боли. Утопленников среди погибших было совсем немного; в основном они умирали от переохлаждения.

Если мы все позаботимся о том, чтобы сочувствие к погибшим обрело практический вид, и каждый займется проработкой соответствующих реформ, не доверяя одним лишь экспертам, каждый внесет свой вклад в то, чтобы потеря стольких драгоценных человеческих жизней не стала напрасной.

Вернемся к тем, кому удалось выжить в катастрофе в последние мгновения. Два рассказа — полковника Грейси и мистера Лайтоллера — во многом сходятся. Первый ушел под воду, держась за ограждение, последний нырнул перед тем, как корабль погрузился под воду. Его прижало к сетке воздухозаборника. Оба довольно долго продержались под водой. Лайтоллера в конце концов выбросило