На мое удивление, Полиночка так и не произнесла ни слова. Только усмехнулась под нос. Поняла, должно быть, мою задумку. Вернее, задумку Мими, но это уже не имело большого значения.

Увести их отсюда и прикончить там, где они не сумеют причинить вред остальным. Звучит как план.

— Руки, — преградил мне дорогу к двери один из «паладинов», демонстрируя наручники в виде толстых браслетов, источавших слабое белое сияние.

— Вы меня в кандалы заковать хотите?

— Это не только в целях нашей безопасности, но и вашей, — пояснил мужчина в капюшоне, тряхнув святым изделием перед моим лицом.

— А сами-то уверены, что вас это обезопасит? — едко усмехнулся Стервятник, на руках которого уже застегнули браслеты.

Ну раз уж сам Гадес позволил заковать себя, то вряд ли эти штуки способны удержать нашу силу. Особенно силу Царя в момент слияния со мной.

— Какие аппетитные у них души, я прям слюной сейчас изойдусь, — подмигнул мне Стервятник, выходя из тактического зала.

Да, пожалуй, не удержат…

Ксения вышла с высоко поднятой головой, молча стерпев и наплевательское к себе отношение, и наручники. Даже если девушка всё еще не нашла коннект с Генной, мы найдем способ снять с нее путы. Уверен.

Оглянулся напоследок, одобряюще улыбнулся остальным и покинул комнату в окружении святош.

Следующий пункт назначения — телебашня, и лишь от нас троих зависит, как скоро я сумею в нее попасть. И да, про световую бомбу тоже не стоило забывать. Уж явно не с божьей помощью эти церковники будут пытаться усмирить нас. Тем хуже для них.

Глава 19

Мы и наш священный конвой всё дальше удалялись от центрального гвардейского корпуса. Проезжая часть и дорога были усеяны еще вполне свежими трупами тварей. Едва кровь свернуться успела.

Не сомневался, что это дело рук «паладинов» в черных мундирах. Если бы они не херней страдали, а присоединились к охотникам со всем своим божественным рвением, темпы зачистки улиц увеличились бы в разы. Даже немного жаль этих ребят, не будучи в состоянии раскрыть весь свой боевой потенциал. Поди, церковь на коротком поводке держала, вот они и мрачные такие. Добавим еще десятки обетов, которые служители должны были соблюдать…

Короче говоря, искренне мне не хотелось лишать их жизни, но если перейдут дорогу — будут виноваты сами. Помрут за веру в Семерых, которых в лицо никто не видывал, вместо того, чтобы сражаться на стороне реальной истины.

Наручники, сдерживавшие движение маны по энергетическим потокам, сдавливали запястья. И натирали жесть как. Уже спустя несколько минут почувствовал, как кожа сдирается с запястий. Однако эта боль даже в сравнение не шла с той, с которой Царь сливал наши потоки воедино и брал абсолютный контроль над моим разумом. Так что терпимо. Пока что терпимо.

— Скажу тебе по правде, сын мой, — заговорил со мной вышагивавший рядом старик. Слишком уж он напыщенный для того, кто делится с верующими божественными откровениями, — не уверен я, что сумеешь ты пред Семерыми замолить грехи свои.

— Вот даже как… — протянул, улыбнувшись. — И что же тогда со мной произойдет, если не смогу?

В общем-то, я и сам не против был время немного потянуть. Да и святоши пускай булки подрасслабят перед встречей с Великим Мудрецом, Равным Небу. Может, если в живых кто останется после столь малоприятного знакомства, так в другие вещи уверуют. Более приземленные.

«Пусть веруют, во что угодно, но в священные стены своего храма я их даже с подношениями, достойными меня, не пущу! Так и знай, малец!»

В каком-то смысле, и в людях есть немного от приматов…

«В каком-то смысле во время слияния я вполне способен самостоятельно открутить тебе башку, если посмеешь замахнуться на святое!»

Хах…

— Тех, кто веру отринул и зверствам поддался, по доброй воле став сосудом для чудищ, коих руки богов не касались, ожидают лишь в Преисподней вечные муки, — выдал Его Святейшество, скорчив скорбную мину.

— Так, значит, смысла особого не имеет, изгоните вы из нас эту бесовщину или нет? — парировал я всё с такой же глуповатой улыбкой.

Старик уж хотел было задвинуть еще что-нибудь на-церковном, но я резко остановился. «Паладин», вышагивавший позади меня, от неожиданности впечатался в мою спину.

Да, я решил, что мы отошли на достаточное расстояние для того, чтобы гвардейцы не стали свидетелями совершенных нами на пару с Царем «грехов непростительных». А также не присоединились и не помешали грядущей экзекуции.

Я мог бы предоставить священникам выбор. Унести ноги с места основных событий или же взяться за оружие. Мог бы, но не в сложившихся условиях. Если мозги их настолько промыты религиозной пропагандой и носителей они за людей не считают, разговор с ними у нас изначально был бы короткий.

К тому же, будучи рядом со Шлейфер, я отрежу себя от гвардейского корпуса, на который церковники могли бы совершить полномасштабный поход во имя Семерых. Лучше подставить под удар только себя, чем всех остальных вместе со мной. Если с катушек слетит Димитрий Гордеев — это еще полбеды. Если же его отец, цесаревич, их союзники и вся охотничья лига встанет на его сторону — конфликт разрастется, и выиграет от этого лишь герцогиня. Нафиг оно вообще надо.

— Что-то не так, сын мой? — изогнул старик кустистую бровь.

— Ага, — на сей раз растянул я губы в широкой улыбке. — Кажись… это… бесы из меня выходят. Ваше Святейшество, — добавил, склонив голову и глянув на священника исподлобья.

Всего лишь на мгновение я запечатлел его расширившиеся от страха глаза, а также скорчившиеся физиономии наших конвоиров. А затем…

Мне не пришлось даже сообщать Царю о своих намерениях загодя. Он и без слов всё понял.

Знакомые ощущения, будто бы я еретик, которого живьем сжигают на костре, охватили меня. Стиснул зубы, чтобы сдержать рвущийся из глотки крик. Раскаленная энергия твари побежала по венам, поглощая собственную, и выворачивая внутренности наизнанку…

— Как еще я могу помочь⁈ — нагнулась надо мной девушка с белоснежными, как снег, волосами. Они были собраны на затылке в небрежный хвостик, темные круги пролегли под ее глазами, но девчонка оставалась всё такой же прекрасной, как и в первый день нашей встречи.

— Всем, чем смогла… аха… ха… — прохрипел я, с трудом собирая звуки в слова.

И без того было ясно, что дни мои сочтены. Никогда не считал себя бессмертным богом, так что рано или поздно… Но лучше бы, конечно, поздно, чем рано…

— Ты только… дождись, пока… пока я окончательно коньки не отброшу… аха… — осклабился я, демонстрируя ей ряды окровавленных зубов.

— Я буду рядом! — со всей присущей ей уверенностью произнесла девушка. Белые волосы защекотали мое лицо.

Краем глаза увидел, как покачнулись в ее ушах золотые ромбовидные серьги. Она ни на секунду не расставалась со своими побрякушками. Побрякушками, которые позволяли ей по несколько раз на дню возвращаться в Абба-Алу, не вызывая подозрений среди людишек, окружавших ее.

У меня никогда не было детей. И быть их не могло. Но те нежные чувства, что питал к этой человечке, были совсем недалеки от отцовских. Например, я никогда не заглядывался на ее сиськи или задницу, что казалось сродни измене самому себе.

Она взялась из ниоткуда. Однажды вернется в такое же никуда. Но будь с ней хотя бы часть моих сил, сколь многого эта малышка могла бы добиться… всем на зависть. И в благодарность за то, что оказалась не такой, как все…

— Опа! — резко выпрямился я, расколов один наручник об другой и повеселевшим взглядом окидывая людишек. Оковы со звоном упали на землю.

Часть из них, что в балахонах, сгруппировалась позади второй, что в мундирах. Вторые же оголили мечи и все, как один, направили их на меня. Физиономии-то какие состроили! Будто бы я из самой Преисподней заявился, чтобы сдирать с них кожу живьем за повышение цен на свечки в церковных лавках.

— А я тут та-а-акое воспоминание неожиданно разблокировал! — доверительно сообщил им, драматично заломив руки. — Расчувствовался, знаете ли… Хочется вас не кверху ногами на деревья подвесить, чтобы башки полопались, аки переспелые арбузы, а каждого в залысинку чмокнуть и отпустить с миром! — часто захлопал глазами, расплывшись в теплой улыбке. — Редко такое бывает, так что…

— Это тварь! — выкрикнул один из чванливых ушлепков, становясь