Шрифт:
Закладка:
Из-за того, насколько расслабленной была мама Трейси, мне нравилось болтаться у него дома по адресу Северная Ла Пир, 310, во Флэтс – районе Беверли-Хиллз среднего класса, где они снимали верхний этаж дуплекса. У его старшего брата, Марка, была стереосистема Marantz, телевизор с кабельными каналами и, что самое крутое, огромный бонг. Стены его комнаты были увешаны плакатами Playboy Playmate. Именно в этой комнате я впервые услышал Thriller Майкла Джексона.
Из-за папиной строгости мой дом казался гораздо менее дружелюбным местом, чем у Дэна или Трейси. Дэну удалось найти общий язык с моими родителями – они с папой сошлись на почве джаза, – а вот у Трейси это не получилось. Когда я представил его матери, он выдал: «Привет, как дела, Рокс?»
У меня отпала челюсть. При всем своем добродушии и очаровании мама обладала чувством собственного достоинства. Она всегда вела себя правильно. Этикет для нее был превыше всего. Детям не дозволено обращаться к взрослой женщине по имени, если не было дано на то разрешения. Другие мои друзья всегда называли ее «миссис Кравиц». В данном случае, однако, не желая поднимать шум, мама отпустила Трейси с миром. Она просто приветливо улыбнулась, но я-то знал, что она подумала: «Да кем он вообще себя возомнил?»
В подобных ситуациях мама продолжала игнорировать отсутствие манер у Трейси. Но потом пришла расплата. Это случилось, когда Трейси зашел к нам после того, как папа запретил мне приводить гостей. Мама любезно предложила отвезти его домой. По дороге домой Трейси начал читать маме нотации о том, что они с папой неправильно меня воспитывают. Он утверждал, что дисциплина в доме Кравицев была слишком строгой и что мне нужно предоставлять больше свободы. Мама просто продолжала ехать. Она не произнесла ни слова. А Трейси все твердил о недостатках ее воспитания. Наконец мама не выдержала. Держа левую руку на руле, она приложила Трейси правой по лицу. Крепко. После этого он заткнулся.
Подъехав к дому, она проводила его до двери и попросила позвать его маму.
– Я ударила вашего сына, – сказала она. – И я хочу, чтобы вы услышали это от меня и знали, почему я это сделала.
Они поговорили как мать с матерью, и она объяснила, что случилось. Мама сказала, что ударила Трейси из-за того, что он проявил неуважение. Она надеялась на ее понимание. Мама Трейси все поняла. С этого дня Трейси стал называть маму «миссис Кравиц».
Маме не понравилась моя первая настоящая девушка, Пенелопа. Будучи на пару лет моложе меня, Пенелопа носила очень короткие мини-юбки, пила, курила и нюхала кокаин. А еще она была первым человеком, с которым я начал изучать секс. Мама описала ее в двух словах: «Слишком быстро».
– У этой девушки морщин на лице больше, чем у меня, – сказала она.
По ее мнению, я мог найти кого-нибудь получше. Мне же так совсем не казалось. Пенелопа любила секс и имела большой опыт. По правде говоря, с учетом того, как далеко зашли мои друзья, я даже опоздал на эту игру. Но меня это устраивало. Я никуда не торопился и не видел никакого интереса в том, чтобы убеждать или принуждать женщин. Все потому, что меня самого принудили, и мне это не понравилось.
Это случилось, когда мама с папой уехали на неделю в отпуск. Не желая оставлять меня без присмотра, мама пригласила своего друга Найджела, харизматичного актера вест-индского происхождения, побыть у нас дома и присмотреть за мной. Сама того не зная, она запустила лису в курятник! Найджел был закоренелым холостяком лет сорока с хвостиком. Ему нравились красивые двадцатилетние девушки, поэтому он устраивал вечеринки у бассейна, собирая их вместе. С каким бы трудом мне это ни давалось, я старался сохранять хладнокровие рядом с женщинами в одном бикини, которые отдыхали на заднем дворе дома моих родителей.
Однажды ночью, когда я крепко спал у себя в комнате, я почувствовал, что кто-то скользнул ко мне в постель. Я открыл глаза и увидел, что это была одна из подружек Найджела – топлес. Когда она начала снимать с меня пижаму и спускаться вниз, я остановил ее. Я сказал, что у меня есть девушка.
Она ответила, что это не имеет значения.
Я возразил.
Она рассердилась и спросила: «Я тебе что, не нравлюсь?»
Я ответил «нет», но дело было не в этом.
Так в чем было дело?
Я не хотел изменять своей девушке.
Это была правда, но, кроме того, если у меня не возникало возможности добиться расположения девушки, я не испытывал возбуждения. Мне нравился ритуал обольщения. Мне нравилась погоня: разговоры, умственное возбуждение, накопление энергии, свечи, музыка. Я не хотел, чтобы все сразу, легко и просто, оказалось у моих ног.
Она была настойчива. Но я был еще настойчивее. Я вежливо попросил ее уйти.
Вернувшись из отпуска, мама и папа спросили меня, как прошла неделя. Конечно, я не собирался выдавать Найджела и разрушать мамины иллюзии относительно ее хорошего друга. Я просто ответил, что все прошло хорошо.
Мы с Пенелопой вскоре разбежались. Даже когда отношения двигались в романтическом направлении, мне казалось, что для начала нужно стать настоящими друзьями.
Так и произошло с Синтией, моей подругой из Средней школы Беверли, которая жила в Виндзор-Хиллз, черном районе неподалеку от Кловердейла. Когда я играл в походном оркестре, Синтия была чирлидершей.
Чернокожие ребята, учившиеся в нашей школе, демонстрировали сильную солидарность – мы все садились вместе в кафетерии, – но Синтия, как и я, умудрялась стать частью любой социальной группы. В какой-то момент она встречалась с белым квотербэком, что выводило белых девушек из себя. Она обладала свободным духом и яркой индивидуальностью. Все ее любили, особенно мама. Поскольку моя мать понимала наши взаимоотношения, Синтия была единственной из моих подруг, которой разрешалось оставаться у нас с ночевкой. Если мы с ней допоздна смотрели записанные на пленку эпизоды Saturday Night Live с Эдди Мёрфи, а она засыпала на диване, мама предлагала ей остаться – то есть она могла продолжить спать на диване, а не в моей спальне. Синтия тоже была впереди своего времени. В эпоху, когда девушки не были склонны приглашать парней на свидания, она не возражала против этого ни в малейшей степени. Также у нее была сильно развита духовная сторона.
Вскоре Синтия стала постоянной частью нашей жизни. Каждый раз, когда я приходил домой, она уже была там. Синтия даже думала, что Сай Кравиц был приятным человеком. У нее получилось установить гораздо более теплые отношения с моим отцом, чем у меня. Но это ни о чем говорит: с папой все ладили лучше, чем я. Страсть между нами кипела с самого первого дня. Теперь мы приблизились к той точке, когда они были готовы вылиться через край.
Громовое столкновение с отцом произошло весной 1981 года. Мне было шестнадцать. Это случилось в тот вечер, когда мы с Дэном Доннелли собирались поехать в Анахайм, чтобы попасть на выступление легендарного Бадди Рича и его биг-бэнда в Диснейленде. Как барабанщик я стремился подражать его безупречной дроби одиночными.
