в армии сложился «генеральский заговор», который хотя и не выливался ни в какие организационные формы, но выражался в единодушном суждении о «непригодности» главнокомандующего 1-й армией и в требованиях заменить его Багратионом.

* * *

А рано утром 6 (18) августа войска маршала Даву вступили в Смоленск, пылающий словно ад.

Наполеон въехал в Смоленск через Никольские ворота; но в стенах города он нашел только груды камней и пепла и никого из жителей, кроме горсти больных, раненых и увечных, которые спасались в храмах божьих.

ПАВЕЛ ЕЛИСЕЕВИЧ НИКИТИН, русский историк

Пожар нанес городу страшный урон: в нем сгорело 45 домов каменных и 1568 деревянных, 69 лавок каменных и 248 деревянных; из 2250 обывательских домов, лавок и заводов уцелели только 350.

Потери французов под Смоленском разными источниками оцениваются в 7000–12 000 человек, а русских – в 12 000–13 000 человек. С французской стороны были ранены дивизионный генерал Зайончек, бригадные генералы Грандо и Дальтон, а генерал Грабовский был убит. С русской стороны были убиты генерал-майоры А.А. Скалон и А.И. Балла.

Наполеон, рассчитывавший окончательно и бесповоротно разбить русских, ходил мрачный и унылый. Еще бы! Русские не были разбиты и не бежали. Более того, русские армии опять сумели избежать решительного сражения, но при этом они успешно соединились, а также не дали себя окружить и отрезать от Москвы.

* * *

Утром 6 (18) августа русские оставили Смоленск. По мнению историка Н.А. Полевого, «отступление было решено Барклаем-де-Толли еще накануне вечером: он видел невозможность победы, не хотел из Смоленска сделать нового Ульма[7] и решил отступить. Мысль, что отступление должно кончиться в Москве, не приходила ему в голову; он полагал, что по дороге от Смоленска найдется выгодная позиция, где можно остановиться и дать битву; надлежало только обеспечить отступление».

По словам генерала М.И. Богдановича, «Барклай-де-Толли, видя приготовления неприятеля к устройству мостов на Днепре, не мог долее оставаться на позиции, занятой им к северу от Смоленска, а должен был перевести, как можно поспешнее, свои войска с Петербургской на Московскую дорогу. Для достижения этой цели ему следовало воспользоваться моментом, когда французы еще не успели навести мостов».

В самом деле, если бы Наполеон успел совершить фланговое передвижение через Днепр южнее города именно 6 августа, отступление вверенной Барклаю-де-Толли армии стало бы весьма затруднительно. Противник уже занимал Смоленск и весь левый берег Днепра в соседстве города, а обходной маневр угрожал бы отрезать задержавшиеся у Смоленска русские войска. Допустить этого было никак нельзя. Именно поэтому Барклай-де-Толли и решился, довольствуясь кровопролитным уроком, данным противнику в Смоленске, совершить передвижение своей армии с Петербургской на Московскую дорогу. Армия должна была выйти на Московскую дорогу у деревни Лубино, чтобы потом восстановить сообщение с ушедшим далеко вперед князем Багратионом.

Это движение Барклая-де-Толли было одним из самых сложных за всю войну, ибо оно совершалось на виду у неприятеля. Потом многие военные историки и теоретики будут утверждать, что оно сделало «величайшую честь» военному таланту Михаила Богдановича, потому что никогда еще русская армия не подвергалась большей опасности, и из этой сложнейшей ситуации Барклай-де-Толли вывел ее без потерь.

Отдав все необходимые распоряжения, сам Михаил Богданович ушел из Смоленска с последним отрядом.

6 (18) августа 1812 года французы вошли в Смоленск. Накануне почти все население города вслед за иконой Божией Матери покинуло город. В занятом городе осталось не более тысячи жителей, в том числе и первый историк Смоленска священник Никифор Адрианович Мурзакевич.

* * *

Заняв Смоленск, Наполеон учредил там Верховную комиссию для управления Смоленской губернией по гражданской части под председательством французского интенданта Вильбланша. Военными губернаторами были: сперва Коленкур, потом генералы Шарпантье и Жомини. Кроме того, был учрежден муниципалитет из 10 членов и 30 чиновников, писцов, казначеев и комиссаров, которые употреблялись для разъездов. Эти 40 человек, поступившие в муниципалитет большей частью по принуждению, были люди без имени, иностранные мастеровые или шляхтичи, выключенные из службы. И очень скоро оказалось, что в занятых уездах невозможно ввести какое-либо устройство, так как все жители разъехались или разбежались по лесам. По этой причине французское управление вынуждено было ограничиться только заготовлением продовольствия и поиском квартир для проходящих через город войск.

Наполеон приказал обратить монастыри и общественные здания в магазины, устроить в Смоленске двадцать четыре пекарни и обширные госпитали, убрать несколько тысяч тел как в самом городе, так и в окрестностях его; соорудить через Днепр прочный мост на сваях. Не все эти приказания могли быть исполнены: учреждение магазинов в таком размере, в каком Наполеон требовал, было невозможно.

АЛЕКСАНДР КЛАВДИЕВИЧ ИЛЬЕНКО, русский историк

В огромных госпиталях, заваленных многими тысячами раненых, не хватало почти ничего, так что даже вынуждены были заменять холст бумагой из архивов присутственных мест. На каждом шагу оказывался недостаток в средствах.

* * *

7 (19) августа сам Наполеон с многочисленной свитой посетил Успенский кафедральный собор. Он горделиво вошел в храм, не снимая своей знаменитой треуголки. Однако, дойдя до середины, пораженный величием собора, прославленный завоеватель обнажил голову. Его примеру последовала вся его свита.

Всего Наполеон прожил в Смоленске три дня, занимаясь устройством армии. Постепенно начали подходить к Смоленску и прочие войска. Несчастные, истомленные длительными переходами – они думали найти там конец своим злоключениям. Думали утолить голод достаточными запасами продовольствия, но подобно громовому удару поразила их весть, что в Смоленске нет припасов, нет достаточного количества жилищ, и что они, не останавливаясь, должны идти далее.

 Альбрехт Адам. Наполеон на фоне горящего Смоленска. 1836

А тем временем русские армии продолжили отступление. Недовольство отступлением росло, и стоять на своем Барклаю-де-Толли становилось все труднее и труднее. Давили на него со всех сторон, и давление это с каждым днем возрастало. Но все выбранные для нового сражения позиции, в конце концов, были признаны неподходящими для сражения.

После оставления Смоленска идея прекратить отступление и заградить дальнейшее движение Наполеона стала общей во всей армии и, естественно, тому должна была послужить первая встретившаяся позиция, каковой и была таковая на реке Уже. Но дело было не в позиции, а в сомнении своевременности дать бой, в отсутствии единства командования, в постоянных разногласиях между главнокомандующими армиями, а, быть может, и в известной нерешительности Барклая, если только не объяснить это тем, что в решительную минуту расчет брал у него верх над всеми остальными, в области чувств, побуждениями.

БОРИС МИХАЙЛОВИЧ КОЛЮБАКИН, генерал, военный историк

Конечно же, ни о какой «известной нерешительности» Барклая-де-Толли тут не могло быть и речи. На самом деле все объяснялось хладнокровным расчетом ответственного за сохранение армии