снится, — тихо проговорила она, глядя на свои колени. — Будто я сижу в своей комнате в старом доме, и мне надо идти сдавать выпускной экзамен, а все это… Вы… Савино… Ребята… мне только приснились… И, Дмитрий Николаевич, я просыпаюсь в ужасе!

— Понимаю. — Я коснулся ладони девушки. — Не волнуйся, все по-настоящему. И то, что ты сделала, трудно переоценить.

— Спасибо! — Катя кивнула и отвернулась к окну.

* * *

В Усманьской управе мы попали сначала к некоему Борщову Виктору Сергеевичу. Чрезвычайно мутному и скользкому худощавому светловолосому типу лет тридцати с небольшим.

Сразу стало понятно, что он знает своё дело, а если конкретно, умеет переводить стрелки. Он припомнил всё, от индивидуальности подачи заявлений до большого наплыва людей в связи со сложной ситуацией в стране, но вот, как помочь нам, сообразить не смог.

Самое забавное, что магия контроля на него действовала очень слабо. Но об этом я читал. Очень часто бюрократами становятся люди с определёнными установками, и эти установки чрезвычайно трудно перебить. Вернее, это возможно, но нужно прикладывать силу совсем другого порядка и ломать их.

Пока в подобных методах нужды не было, ведь это просто исполнитель. Он, конечно, тоже брал взятки и мог решить какие-то мелкие вопросы, но сейчас нам требовался его начальник. Собственно, на встрече с которым мы почти сразу и стали настаивать.

— А его сейчас нет, — развёл руками Виктор Сергеевич и посмотрел на меня взглядом, выражающим одновременно и подобострастие, и надменность.

Ну, конечно, нет, балабол ты белобрысый! Мои жучки уже давно облетели всю управу и нашли нужный кабинет, где полноватый зализанный мужик лет сорока пяти гонял чаи и хихикал со своей длинноногой секретаршей. Правда, на его двери действительно висела табличка «На объезде».

— Ладно, тогда в другой раз.

Я сделал вид, что принял свою горькую участь, и мы с Катей покинули кабинет. Едва дверь за нами закрылась, как я приложил палец к губам и показал на лестницу. Девушка кивнула, и мы поднялись на следующий этаж.

— «На объезде», — грустно прочитала табличку на двери начальника управы Катя.

— Был на объезде, но мне кажется, что он только что вернулся.

Я снял табличку с двери и поставил её на подоконник за штору, а затем, подмигнув Кате, подошёл к двери и повернул ручку.

Конечно, изначально замок был заперт, но я уже аккуратненько и тихо взломал его. Дверь скрипнула и предательски для хозяина распахнулась.

— Здравствуйте, Пётр Ильич, — сказал я, с широкой улыбкой заходя в просторный кабинет.

— Вы кто? — опешил мужик, а секретарша соскочила с огромного стола и поправила юбку.

— Граф Дмитрий Николаевич Акулов, — представился я, — и у меня к вам чрезвычайно срочное и важное дело.

— Но я… — Хозяин кабинета посмотрел на дверь и не увидел на ней таблички. Правда, он уже и так догадался, что говорить, что он на объезде, когда я лично смотрю ему в глаза, наверное, немного неправильно. — Занят!

— Да я много времени не займу, — рассмеялся я. — Тем более дело действительно очень важное. Речь идёт о некомпетентности, граничащей с изменой, причём ни в одном вопросе, а сразу в нескольких. Вы можете себе такое представить? И где? В самом сердце Усмани!

— Некомпетентности?

— Граничащей с изменой! Или даже хуже, Катюш, садись. — Я указал спутнице на кресло напротив стола и, оглядевшись, с удивлением обнаружил, что оно единственное. — Секундочку.

Я взял оторопелую секретаршу под руку и вывел её из кабинета.

— Милочка, если кто-то придёт, скажите, что Пётр Ильич на важном совещании, а потом поедет в полицию.

Последнее я сказал громко, чтобы слышали и в кабинете, после чего взял кресло оторопевшей секретарши и внёс его в кабинет.

Дверь за моей спиной захлопнулась, а я устроился точно напротив чиновника.

Иллюзий по поводу лёгкой беседы я не питал, но уходить отсюда, не получив все, что хочу, и ещё в три раза больше в счёт компенсации морального ущерба, не собирался.

Глава 10

— Ну что, Пётр Ильич? — Я откинулся в кресле секретарши. — Как же так получается-то?

— А что получается, Дмитрий Николаевич? — Чиновник тоже удобно расположился на своём месте и хлебнул из стоявшей на столе чашки. — Я никак не возьму в толк, о чём вы говорите. У нас всё согласно закону и регламенту. Бывают, конечно, сбои из-за человеческого фактора, но не казнить же людей за это.

Да, буквально нескольких секунд мне хватило, чтобы понять, что дело гораздо хуже, чем казалось до этого. Тут не просто блоки, как у сотрудника, с которым мы беседовали до этого. Тот лишь в начале своего пути, а у этого такие установки, что без пирамидки мне их не то что не разрушить, даже с места не сдвинуть.

Другой вопрос, что использовать столь мощное оружие в данной ситуации не очень резонно. Да, в моменте я, скорее всего, смогу получить от него кое-что и сделать более лояльным. Но для того, чтобы добиться большего или хотя бы поддерживать его в этом состоянии, мне придётся встречаться с ним ежедневно. А это вообще не вариант.

— Кать, покажи Петру Ильичу документы и обозначь наш вопрос.

Белокурая помощница тут же положила на стол папку, вытащила из неё листочки и рассказала сначала о проблемах с деревней Щавелевых, а потом о нашем запросе о присоединении Липитино. Когда бюрократ услышал название деревни, его глаз дёрнулся, но совсем чуть-чуть. При этом ни выражение лица, ни тон не изменились.

— И это, ваше сиятельство, вы называете некомпетентностью, близкой к государственной измене? — Пётр Ильич удивлённо вскинул брови и звонко, но не очень естественно рассмеялся. — Ох, юность, юность, горячая кровь…

— А как-нибудь ближе к делу можно? — мило улыбнулся я.

— Ну, думаю, с Щавелево я вам могу помочь, — кивнул чиновник с таким выражением лица, будто он мне делает большое одолжение. — А что касается Липитино… тут мне надо посмотреть…

Он повернулся к стоящему на столе пузатому монитору и принялся медленно долбить указательным пальцем левой руки по клавиатуре, а правой щёлкать мышкой.

— Так, Липитино… Липитино… А, вот оно! Ой, Дмитрий Николаевич, боюсь, что вы опоздали.

— А это почему? — сделал вид, что удивился, я.

— Дело в том,