В груди заворочался ледяной ком. Джеймс ткнул пальцем в сторону дверей и добавил:

– Возможно, горонский бес в несчастном Эдвине тоже ваших рук дело. И сейчас в нем еще кто-то есть, кто-то такой, за кем нужно присматривать. Я прав?

Ширан ничего не ответил, и Джеймс холодно кивнул.

– Я прав. И за помощью к государю мы обратиться не можем. Я соглал ему на конкурсе, так что защиты нам искать негде. И зелья, о которых вы говорили, не так уж вам и нужны. Я прав?

Ширан снова вскинул руки.

– Правы! Правы во всем, кроме зелий! – воскликнул он, и Патрик прорычал:

– Я тебя уничтожу, тварь. И тебя, и все твое гнездо!

Братья могли ругаться, драться и смеяться друг над другом, но любовь их была крепка, я сразу это поняла. Откинулась на спинку дивана, всеми силами стараясь сохранять человеческий облик. Чувствовать себя человеком, а не птицей. Сохранять себя и свою волю, обращаться тогда, когда я захочу, а не по воле дракона, который решил, что я его игрушка. Подопытная мышка.

– Ладно, – вздохнул Ширан, протянул руку вперед и выхватил из воздуха тяжелый конверт со сломанной красной печатью. Я удивленно вскинула брови: никогда не видела, как драконы пользуются пространственными каналами.

Прокладываешь чарами этакую невидимую червоточинку. Потом просовываешь в нее руку и берешь вещь из другой комнаты, не вставая с кресла.

– Взгляните, – Ширан протянул нам конверт. – У меня есть высочайшее разрешение на любые эксперименты.

Джеймс взял конверт, вынул из него листок плотной бумаги, а я даже смотреть не стала. Все разыграли, как по нотам.

– Такие проклятия это тоже оружие, – сказала я. – И умный владыка должен разобраться, как его использовать, а наш государь очень умен. Но да, механизм нужно отработать. Вот я и попалась. И Эдвин тоже. И теперь вы будете наблюдать за нами… и я не верю, что в итоге снимете проклятие.

Пока я говорила, Ширан улыбался, но потом стал серьезным.

– Обещаю, что избавлю вас от него. Клянусь основами земли и неба.

Над его головой вспыхнули искры – клятва была одной из самых сильных. Если Ширан обманет, она испепелит его – и теперь мне стало спокойнее. Пусть самую чуточку, но спокойнее.

– А пока, – сказал дракон, – предлагаю вам все-таки заняться зельями. У короля свои запросы, а у меня свои. Да и нужно же чем-то заниматься, правда?

***

После ужина, щедрого по-драконьи, Патрик ушел, напоследок пообещав брату, что отыщет способ, как прижучить эту крылатую ящерицу и все его племя. Эдвин раскланялся и ушел в библиотеку – здесь она была раза в четыре больше той, что была в нашей академии.

А мы с Джеймсом пошли в парк на прогулку. Весенний вечер был свежим и теплым, в воздухе плыли запахи цветов и трав, и настроение невольно прояснялось.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал Джеймс, когда мы остановились у фонтана. Я лишь махнула рукой.

– Ты ни в чем не виноват. Это я тебя в каком-то смысле подставила. Вот ведь нашел ты ассистентку, правда? Сидел бы сейчас спокойно дома…

– Не сидел бы, – улыбнулся Джеймс. – Лежал бы в гробу, не сумев пройти первый этап отбора. Другая ассистентка вряд ли среагировала бы так быстро, как ты.

Я лишь смущенно отвела глаза – вспомнился наш почти поцелуй, и это невольно вгоняло в краску. Джеймс был рядом, я чувствовала запах его одеколона и кожи с едва уловимой ноткой кошачьей шерсти, сухой и теплой, и мне было одновременно очень спокойно и как-то не по себе.

– Так что ты меня спасла. Кстати, почему нельзя гладить твою голову? Совы вроде бы любят, когда их чешут.

– А я не люблю, – вздохнула я. – Так что если хочешь успокоить одну синскую болотную сову, то лучше гладь крыло. Или спину. Хвост не трогать, лапы не жамкать.

Мои лапы в теневом облике упругие и приятные на ощупь – жмакательные, как говорила когда-то няня. Но когда их тискают, мне становится очень щекотно. И я могу так закогтить, что мало не покажется. Ощущения от удара совиного клюва можно сравнить с ударом двери по пальцу. Добавки никто не попросит.

– Договорились, – улыбнулся Джеймс. – Рассказывай, что еще ты любишь, а что нет.

Над нами пролетел воробей: учуял сову и с сердитым чириканьем рванул в другую сторону. Я проводила его взглядом и ответила:

– Книги. Хорошую солнечную погоду. Люблю иногда принять теневой облик и летать по ночам, мир с высоты просто удивителен.

– Жаль, что я его не увижу, – откликнулся Джеймс. – Конечно, если ты снова меня не закогтишь и не потащишь над этими холмами.

Я невольно рассмеялась, вспомнив, как котяра орал и махал лапами в моих когтях. В тот момент я и подумать не могла, что мы… подружимся? Джеймс вел себя, как настоящий друг, которому не безразлично, что со мной происходит.

Или я просто воображаю, принимаю желаемое за действительное? И Джеймс лишь пытается справиться с ситуацией, потому что хочет вернуть Эву хоть как-то. Сделать так, чтобы кадавр без проблеска разума стал живым существом – пусть не той девушкой, которую он знал, но все же.

– Ты любил свою невесту? – спросила я.

Ответ мог быть любым, я должна была просто принять его, но мне почему-то стало не по себе, и в душе зазвенела тревога.

Джеймс пожал плечами.

– Честно говоря, не знаю, что тебе ответить, – искренне произнес он. – Эва была замечательной девушкой. Доброй, красивой… прелестной светской барышней. Мы встречались с ней пару раз на прогулках, танцевали на балу, потом я был в гостях у ее брата. В общем, так сложилось, что меня начали рассматривать как ее жениха, а я не имел ничего против.

По воде в чаше фонтана пробежал длинноногий жук-поплавок. С востока неспешно накатывала синева – густела медленно и спокойно. Где-то там уже просыпались звезды.

В душе просыпался тихий зов теневого облика. Сове хотелось полетать, но человеческая воля удерживала еще.

Пока еще удерживала.

– Да,