– Я за штурм!

Суворов бросился к будущему герою войны 1812 года, самому знаменитому из всех донских атаманов, сжал его в объятиях, расцеловал и восторженно воскликнул:

– Хорошо сказал! Помилуй бог, хорошо сказал! Сегодня – молиться, завтра – учиться, послезавтра – победа или смерть!

В результате взятия Измаила – первые два штурма оказались неудачными, успешным стал только третий – Суворов и его войска, Платов, донские казаки и их старшины взяли в плен 10 000 турок и убили 30 000. Вечером дня победы, в которую свой весомый вклад внесли донские казаки, Суворов написал отчет о своем успехе: «Измаил взят, слава Богу! Победа наша…»

Опять же под командованием Суворова донские казаки пленили знаменитого генерала Костюшко, после того как он был выбит из седла ударом пикой. Его бы добили, если бы его не узнал другой раненый и не сказал, кто это. Наконец, при Кинбурне, в момент, когда члены его свиты падали под градом пуль турецкой пехоты, сам Суворов был ранен. Двое казаков вынесли его из-под убийственного огня. Первый был его ординарец, второй – урядник Кутейников.

Самым выдающимся из командиров донских казаков был атаман Матвей Иванович Платов, граф империи. Он родился около 1765 года в казачьей семье греческого происхождения (Платов от Платон) и умер в феврале 1818-го. Совсем юным, как и все донские казаки, он научился ездить верхом и обращаться с оружием. В тринадцать лет он имел звание урядника и уже участвовал в войне. Перед отъездом отец сказал ему:

– Смотри, Матвей, служи государю и Тихому Дону примерно! Помни меня: из простых казаков дошел я до чина войскового старшины (подполковника), храбростью да примерной службой. Уповай на Господа Бога, и он не оставит тебя. Слушай начальников. Будь внимателен к равным тебе, снисходителен к низшим и строг более всего к самому себе. Но помни всегда: никогда, Матвей, и думать не моги забыть наш Тихий Дон, вскормивший и взлелеявший тебя. Аминь!

Матвей Иванович Платов так хорошо хранил отцовские заветы, что стал атаманом Донского войска. Сначала он отличился на Кубани против хана Девлет-Гирея, на берегах Калалы. «Всё было опрокинуто, побито, всюду, где ни появлялся Платов, гремело победоносное ура! Он собою заменял многочисленность, его неустрашимость претворяла всех в героев, и все его распоряжения увенчались успехом». В царствование Павла I он был заподозрен в участии в заговоре и сослан в Кострому, а позже заточен в Петропавловскую крепость в Санкт-Петербурге. Вскоре царь освободил его и назначил заместителем донского атамана, а в царствование Александра I, после смерти атамана Орлова, Платов был назначен его преемником (1801).

Это он перенес столицу Донского войска в Новочеркасск, потому что старая страдала из-за ежегодных разливов реки. Он превосходно знал жизнь и обычаи войска, поскольку прошел по всем ступеням иерархии.

В качестве начальника он многого требовал от подчиненных, но был справедлив и любил отличать и награждать тех, кто этого заслуживал. Он уже имел чин генерал-лейтенанта, когда в составе русской армии принял участие в сражениях при Прейсиш-Эйлау и Фридланде против Наполеона I. После заключения Тильзитского мира он со своими казаками был отправлен в Молдавию, где в боях с турками проявил такую отвагу, что получил чин генерала от кавалерии.

В 1812 году он 30 июня потерпел поражение в районе Гродно. Вместе со всей русской армией он совершил отступление за Москву. Но когда Наполеон покинул священный для русских город, чтобы, в свою очередь, отступить, вот тут Платов и его казаки проявили себя в полную силу, внеся большой вклад в дезорганизацию Великой армии. На призыв своего атамана донские казаки прислали в армию 35 000 всадников. В их полках оказались вместе три поколения воинов, чьи подвиги вошли в легенду. Их трофеи составили 15 знамен, 364 пушки, 1166 обозных ящиков, 1000 офицеров и 40 000 солдат был взяты в плен, а для украшения Казанского собора в Санкт-Петербурге они собрали более 60 пудов серебра (это чуть меньше тонны), «отбитого у французов». Известно, что они несколько раз едва не захватили самого Наполеона, которого однажды спасли лишь присутствие духа генерала Раппа и отвага конных егерей и гренадеров императорской гвардии. Марбо[18], как всегда неточный, обвиняет атамана в том, что тот упустил маршала Нея при переправе через Днепр. «Произведя переправу через реку, войска маршала Нея полагали, что находятся в безопасности, когда на рассвете заметили большой казачий бивуак. Командовал им атаман Платов, и, поскольку по своей привычке (?) он провел ночь в пьянстве, в тот момент он спал. Однако дисциплина в русской армии так сильна, что никто не осмелился ни разбудить своего командира, ни взяться за оружие без его приказа. Так что остатки корпуса Нея целое лье шли мимо атаманского лагеря, не будучи атакованы. Казаков Платова увидели лишь на следующий день». Разумеется, не стоит даже тратить время на разбор этого неправдоподобного рассказа.

Сын атамана Платова был убит на этой войне ударом пики. Три платовские сотни и одна сотня черноморских казаков составили лейб-гвардии Казачий полк, который при Лейпциге бросился на французскую кавалерию и спас жизнь императору Александру I. Донские казаки сыграли решающую роль в этой Битве народов. Они стяжали печальную известность во время Французской кампании 1814 года. Правда, их «преступления» сильно преувеличены. Рассказы, вроде этого, которому полностью доверял историк Анри Уссэ, не выглядят ни полными, ни достоверными. Речь идет о посылке казаков в Монмирай. «Там, на улицах, было много народу, – рассказывает один житель, – но все разбежались. Командир приказал дать сигнал и объявил, что ходить можно свободно. Потом казаки уехали, а через час вернулись в количестве четырех или пяти сотен и врезались в толпу, избивая людей пиками и саблями, топча лошадьми упавших; многие были серьезно ранены. Тогда они спешились и арестовали десятка три горожан. Одного, раздетого догола, привязали к стулу, а ноги поставили в таз с талым снегом, и все это напротив его дома, за разграблением и разгромом которого ему пришлось наблюдать. Затем казаки схватили пятнадцать почтенных горожан, раздели их донага и каждому всыпали по пятьдесят ударов кнутом. Они раздевали и мужчин, и женщин. Сам я был ограблен командиром, которому приглянулись мои одежда и сапоги. Большинство девушек и женщин было изнасиловано, даже на улице…» «Свидетель», похоже, не имеет ни малейшего представления о том, какой эффект на человеческий организм производили «пятьдесят ударов кнутом». Эти «свидетельства» из