Выдра выбралась на берег чуть ниже плотины, и вместе они прошли по камням вдоль кромки воды. После долгой череды ясных безоблачных дней небо затянули тучи, и накрапывал мелкий дождик, который, казалось, только усиливал ароматы луговых трав и подлеска.

Вьюнок показал Выдре место, где «Джини Динс» ушла под воду, и Выдра, тряхнув мордой, вошла в воду. Вьюнок видел её маленькую голову, двигавшуюся по левую сторону от водослива. А потом гном увидел, как Выдра нырнула.

Выдра погрузилась в подводный мрак. Здесь повсюду гуляли сильные течения, бросавшие её из стороны в сторону, но Выдра приспособилась и ловко лавировала между ними, всё глубже опускаясь в сгущавшуюся тьму. Мелкие серебристые пузырьки, словно бусинки ртути, усеяли её короткую гладкую шёрстку. Выдра проплыла над полуразрушенным бетонным уступом, из-под нависающего края которого выплыл и умчался прочь крупный усач – она успела заметить необычные свисающие отростки-«усы» по обоим углам его рта.

В другое время этот усач стал бы для неё лёгкой добычей, но сейчас Выдра позволила ему уйти. Она знала каждый уголок реки возле плотины Бантли и поймала здесь, в этих бурлящих водоворотах, много жирных рыбёшек. Словно в пузырящемся шампанском, мимо проносились миллионы пузырьков, щекотавших гладкие бока Выдры.

Выдра поплыла вдоль основания плотины, высматривая свою цель среди массивных блоков каменной кладки и крупных камней. В темноте блеснула жестяная крышка; Выдра перевернула её одним движением лапы и поплыла дальше, гибкая и внимательная, как вышедший на охоту угорь.

Она нашла почерневший пень с запутавшимся в нём обрывком лески с поводком для ловли щуки и поплавком, болтавшимся в струях подводных течений, но никаких следов потерпевшего крушение судна нигде не было видно. Теперь Выдре надо было подняться на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, поэтому она развернулась и позволила течению вынести её наверх. Выдра вынырнула гораздо ниже того места, где она оставила Вьюнка – тот стоял к ней спиной. Гном нагнулся, выжидающе разглядывая воду у плотины и навострив свои длинные уши. Выдра улыбнулась. «Бедный старый Вьюнок, – подумала Выдра. – Нужно во что бы то ни стало найти для него „Джини Динс“, даже если придётся нырять всю ночь».

Выдра вылезла на берег и стряхнула с себя воду. Вьюнок вздрогнул и обернулся.

– Боже, как же ты меня напугала! Ну что, Выдра, э-э… есть какие-нибудь следы корабля?

Выдра отрицательно покачала головой.

– Пока нет, Вьюнок, но я его отыщу.

Теперь дождь лил как из ведра, и падающие капли поднимали фонтанчики воды на поверхности реки. Томившаяся от жажды земля жадно впитывала влагу, а над рекой лежал лёгкий туман, поднимавшийся вверх, но Вьюнок не обращал внимания на дождь и сырость.

Выдра снова нырнула. На этот раз она обыскала речное дно в нескольких ярдах ниже плотины. Здесь было не так глубоко, каменистое дно постепенно поднималось вверх, но скорость течения возрастала. К поверхности воды уходили несколько стеблей водорослей и мятлика, плавно покачивавшиеся, словно щупальца осьминога, а из-под них, взметнув облачко песка и ощетинив колючие спинные плавники, выскочил полосатый окунь. На этот раз Выдра не смогла противиться природному инстинкту. Она ловко загнала окуня в угол между крупным камнем и старой бочкой из-под бензина и там схватила его.

С окунем в зубах Выдра развернулась и увидела прямо перед собой «Джини Динс»! Корабль лежал на боку, фок-мачту придавило камнем, а на дымовой трубе с одной стороны виднелась большая вмятина. Выдра, проплывая рядом с кораблём и над ним, заметила, как в дверь кают-компании юркнула уродливая приплюснутая рыба с пятнистой спинкой – бычок-подкаменщик.

Не выпуская окуня, Выдра вновь развернулась и вынырнула на середине реки прямо напротив Вьюнка. Она подплыла к гному и положила окуня на гальку, где тот глотнул воздуха и замер, хотя его красные плавники продолжали слегка подрагивать.

– Вьюнок, я нашла «Джини Динс», она лежит на глубине примерно десяти футов[33], вот тут. Должно быть, её снесло течением.

– Она сильно повреждена? – с тревогой спросил Вьюнок, даже не взглянув на отличный улов Выдры.

– Труба немного помята, но пробоин в корпусе не видно. Давай вернёмся на Гремящую мельницу и всё обсудим.

Вьюнок схватил окуня за жабры, и они отправились домой.

Когда они вернулись на Гремящую мельницу, по-прежнему шёл проливной дождь, и Вьюнок был рад крыше над головой. Тёплые струи дождя с шипением взрыхляли поверхность мельничного пруда, стучали по крыше старой мельницы и серебристыми струйками стекали на землю. Вьюнок застал Меума и остальных возле костерка в старой солодовне. Тут же были и детёныши Выдры. Они впервые в жизни видели огонь и смотрели на него как заворожённые. Все, включая Белку, которую Выдра укутала в плед из мешковины, уселись в кружок и слушали Морошика. Морошик был в ударе, ведь он ничего так не любил, как хвастаться и красоваться перед другими, и возомнил себя настоящим героем и храбрецом. Весь его рассказ крутился вокруг него самого: «я сделал то-то» и «я был там-то», и он без умолку говорил о том, как летал на Шпицберген с Небесными гончими.

Но при появлении Вьюнка и Выдры он смутился. Его голос сорвался на тонкий писк, и забавно было смотреть, как Морошик медленно «сдувается», словно надувной шарик, теряющий воздух.

Всё дело было в том, что Морошик боялся Вьюнка, боялся, что Белка расскажет, как всё произошло на самом деле. Он даже умолял Белку никому ни о чём не рассказывать, что её сильно оскорбило – неужели она стала бы ябедничать, как он только мог об этом подумать!

Вьюнок больше не возвращался к обсуждению причин кораблекрушения; было очевидно, что он поверил Морошику и считал виновной Белку.

Морошик принялся было насвистывать весёлую мелодию, но, когда Вьюнок смерил его презрительным взглядом, отправился прогуляться под дождём. Выйдя на свежий воздух, Морошик стал что-то бурчать себе под нос и вдруг осознал, как сильно он ненавидит Вьюнка. И чем больше он думал об этом, тем сильнее ненависть распалялась в его душе. Если вся правда о происшествии на плотине Бантли когда-нибудь раскроется, – а этого следовало ожидать, – он навеки будет опозорен. Если бы только ему удалось найти какой-нибудь способ избавиться от Вьюнка! Это была отвратительная мысль, и поначалу Морошик гнал её прочь, но она возвращалась, словно какой-то мерзкий чёрный бесёнок нашёптывал ему на ухо: «А почему бы от него не избавиться? Не будет никаких выговоров, никто не будет указывать тебе, что делать и чего не делать». Тысячелист не в счёт,