русскому князю обращались именно так: «Сокол ты мой ясный!»

При рождении младенца происходят удивительные природные явления, которые, на первый взгляд, способствуют утверждению упомянутой «сказочной теории»:

Подрожала сыра земля, Стреслося славно царство Индейское, А и синея моря сколыбалося Для-ради рожденья богатырскова Молода Вольха Всеславьевича. «Волх Всеславьевич»

Однако в 860 году, когда, скорее всего, появляется на свет Вещий Олег, на берегах Черного моря, где простирается славное Индейское царство, действительно случается что-то из ряда вон выходящее, засвидетельствованное беспристрастным летописцем: «Въста буря зелна, и лодия безбожные Руси к берегу приверже, и вси избъени быша. Паде же не в кое время и пепел с небесе, подобен крови и знамение обретеху на путех и в винограде черьвлено яко кровь». Древнее поэтическое сознание ничего не изобретает: оно лишь образно сопрягает одно явление с другим, увязывая рождения богатыря с геологическим катаклизмом.

Между прочим, «колыбается» Индейское царство в былине не случайно: вся жизнь Вещего Олега будет посвящена борьбе молодой варяжской Руси за выход к морю, и на этом пути «белокаменной стеной» будет стоять Индейское царство, которое современные исследователи иногда выдают то за далекую Индию, то за сказочную вымышленную страну. На самом деле под Индейским (Иудейским)царством подразумевается Хазарский каганат, земли которого расстилаются от Черного до Каспийского моря и далее. Для этого могущественного государства, торговавшего с полусветом, потерять караванный путь в Европу будет смерти подобно, как и для молодой Руси не обрести его.

Юный Олег, еще не помышляющий о великих подвигах, отправляется учиться грамоте и разным премудростям. Подражая Одину, он овладевает искусством рунической резьбы («пером писать») и искусством перевоплощения — оборачиваться в ясного сокола, серого волка и гнедого тура — золотые рога. В древнескандинавской мифологии Один потому и слывет премудрым, что умеет менять обличье: «Тогда его тело лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновение переносился в далекие страны по своим делам или по делам других людей» («Сага об Инглингах»). Впоследствии Вещий Олег проделывает то же самое, но как бы наоборот: он превращается то в птицу, то в зверя, но тогда, когда никто не видит:

Дружина спит, так Вольх не спит: Он обвернется серым волком, Бегал-скакал по темным по лесам и по раменью, А бьет он звери сохатыя… Дружина спит, так Вольх не спит: Он обвернется ясным соколом, Полетел он далече по сине море, А бьет он гусей, белых лебедей… «Волх Всеславьевич»

И в том, и в другом случае нет свидетеля, свидетельствующего о происшедшем наяву чуде. Таким образом, речь идет о магическом искусстве мысленного, а не физического перевоплощения. Желанная мысль осуществляется во сне одного при бодрствовании других или во сне других при бодрствовании одного. Здесь «сновидение как осуществленное желание» (Фрейд) требует согласного тождества творческого «я» и окружающего мира, поскольку желание обратиться в птицу или зверя, обрести сходные возможности передвижения выполняется при этом условии.

Магическим искусством мысленного перевоплощения владеет и вещий Боян, который, «аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым волком по земли, шизымъ орломъ под облакы» («Слово о полку Игореве»). Наряду с другими признаками, это лишний раз доказывает, что вещий Боян — древнерусский княжеский певец, прошедший школу Одина — школу северного колдовства и скальдической поэзии.

В школе Одина воинское искусство тоже не обходится без магии. Сам верховный ас пользуется в сражениях хитростью-премудростью, обращаясь в страшных зверей и наводя ужас на недругов. Его воины кажутся не менее жуткими: они «бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки» («Сага об Инглингах»). Согласно правилу, перед битвой варяг должен подкрепиться мухоморным вином, чтобы не испытывать ни страха, ни боли. Быть может, наш былинный змей оттого и прозывается «лютым», что время от времени, прияв колдовского зелья, находится в диком одурманенном состоянии.

Но слепая грубая сила, необходимая при вооруженном столкновении, отнюдь не относится к главным достоинствам северного воина. В «Речах Высокого», этом духовном завещании Одина, таковым утверждается житейская мудрость:

Нету в пути дагоценнее ноши, чем мудрость житейская… Силу свою должен мудрец осторожно показывать. Перевод А. Корсуна

Именно этими требованиями руководствуется Вещий Олег, когда набирает дружину из варяг, чуди, словен, мери, веси и кривичей. Он предлагает оратаю Микуле стать дружинником лишь после того, как узнает о происшедшем с ним на дороге при возвращении из города:

Закупил я соли целых три меха, Каждый мех-то был ведь по сту пуд, А сам я сидел-то сорок пуд. А тут стали мужички с меня грошов просить, Я им стал-то ведь грошов делить, А грошов-то стало мало ставиться, Мужичков-то ведь да больше ставится. Потом стал-то я ведь отталкивать, Стал отталкивать да кулаком грозить, Положил тут их я ведь до тысячи.