— Правда? — Она подняла удивленно брови: — Вы с ним чем-то похожи. Сейчас я вижу, что это ты, а не он. — Светлячок вновь виновато улыбнулся. — Она называет тебя «Хаосом», — имея в виду свою носительницу, произнесла душа. — Мне тоже так к тебе обращаться? — вдруг спросила она.

— Называй, как тебе удобно.

— Спасибо, Эрис, — улыбнулась душа, словно я сделал ей подарок, и совсем ненадолго она засияла ярче. — Так зачем ты захотел говорить со мной?

— Расскажи мне, что такое любовь. — Я не стал долго ходить вокруг да около. Я ожидал, что душа растеряется, но она засмеялась.

— Это же так просто!

— А вот твоя хозяйка так не думает. Так ответь мне, что это такое?

— Насколько я могу судить, ты услышал от нее ответ, — прищурилась душа.

— Меня он не устроил.

— Прости, в таком случае я не могу помочь тебе, Эрис. — Она виновато развела руками.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился я.

— Любовь — это ощущение, совокупность различных эмоций. Для каждого этот набор индивидуален. Все, что бы я тебе ни сказала, ты просто не сможешь понять. Так же, как ты не понял Изу. Она назвала свой набор, но ты ничего не осознал, потому что не испытывал таких чувств и эмоций. Ты питаешься ими, но ты их не знаешь. — Душа подлетела ко мне ближе и, заглянув в глаза, тихо добавила: — Ты не поймешь, что такое любовь, пока сам не почувствуешь ее, Эрис. Любую. Даже дружескую. Все твои попытки будут тщетны. Даже если тебе будет казаться, что ты понял, это будет лишь самообман. Любовь нельзя понять. Ее можно только почувствовать. — Она выдохнула, положив призрачную ладошку мне на грудь. От невесомого прикосновения я дернулся. Душа смущенно улыбнулась и отошла. — Прости, бог Хасоса, но в этом вопросе ты можешь помочь себе только сам. — Она развела руками: — Я очень хочу, чтобы ты позволил себе немного счастья. А все потому, что искренне желаю тебе когда-нибудь самому испытать любовь. Настоящую.

— Ты думаешь, я смогу? — нахмурился я, совсем потеряв грозный вид. Но рядом с этим доверчивым светлячком так хотелось быть мягче: не вспугнуть, не обидеть, а полюбоваться очередной щедрой улыбкой на милом лице.

— Все могут любить. И все достойны любви, Эрис. Нужно лишь позволить себе это. Мы позволили себе быть счастливыми, а ты сможешь? Начни с малого. Обрети друга. Быть может, тебе понравится.

— Ты прекрасно знаешь, кто я, — снисходительно произнес я.

— Знаю, — уверенно кивнула душа. — И уверена, что даже богам нужен кто-то близкий, с кем можно поделиться проблемами, а не тянуть свою ношу в одиночестве. Айне не одинока, Эрис. А ты? — проницательно посмотрела душа мне в лицо.

— Я не одинок, — упрямо поджал я губы.

— Ты можешь кому-то довериться? Безоговорочно. Все свои страхи и переживания? — раздался звонкий голос. Отвечать я не стал. — Тогда ты очень одинок, бог Хаоса. Стоит ли удивляться, что ты закрылся в себе, забыв, что такое настоящие эмоции? — понимающе улыбнулась душа. — Тебе пора, Эрис. Я была рада с тобой пообщаться.

— Ты тоже одинока? — вскинул я голову.

— Теперь уже нет, — счастливо улыбнулась она. — Я была одинока, но теперь у меня есть любимые, и я счастлива, — произнесла призрачная девушка и при упоминании мужей ярко сверкнула.

— Спасибо тебе за эту беседу, — вежливо улыбнулся я и уже хотел было уходить, но звонкий девичий голос меня остановил:

— Эрис!

— Что?

— Она знает о твоих ночных кошмарах, — несмело улыбнулась душа. — И она даже себе не признается, но ей тебя жаль. Она переживает. Не говори ей, пожалуйста, что я тебе рассказала. Она не хочет этого признавать.

— А... Она могла бы стать моим другом? — Впервые за долгое время я запнулся, всерьез обдумывая предложение души. Быть может, она права? Может мне действительно опостылело одиночество? В таком случае, кто, как ни чистая душой, может заслуживать доверие? Тем более что при личном общении она мне так понравилась.

— Если ты захочешь, Эрис. Только если ты действительно захочешь иметь друга, — улыбнулась она, помахав мне на прощание рукой, и вновь превратилась в светлячка...

В следующее мгновение я стал возле постели со спящей эльфийкой и нетерпеливо откинул покрывало.

— Проснись и пой, Избранная. У меня хорошие новости для тебя!

— Какого черта? — сонно, с возмущением пытаясь отвоевать покрывало обратно‚ спросила она у меня, а я почувствовал, что мое настроение улучшается.

Я попробую... Я только попробую понять...

— К мужьям хочешь?

— Ась?! — тут же вскинулась девушка, вытаращив на меня огромные фиолетовые глаза. А я пожалел, что они не зеленые...

— Ты передумала возвращаться?

— Нет! Нет, конечно, нет! — Она завозилась, вставая на кровати, несмотря на

растрепанный вид и помятую одежду.

— Отлично, собирайся.

— Подожди! — окликнула она меня. — Почему ты передумал?

— Потому что я знаю то, чего не знает даже твоя душа, — небрежно усмехнулся я.

— О чем ты?

— Когда ты рядом с так скажем «любимыми», твоя душа сияет. Всегда. Как бы плохо тебе не было.

— Но почему ты решил меня вернуть? Условие сделки было другим. Это не объяснение, — нахмурилась она.

— Мне просто нравится, когда ты сияешь. В эти моменты я не чувствую голода. — Я посмотрел на нее и усмехнулся: — Поторопись, иначе пропустим все самое интересное.

Глава 20. Кристофер

Видение закончилось так же неожиданно, как и напало на меня. Вот я вижу картину из далекого прошлого — и вот я уже лежу на полу в знакомой гостинице, пытаясь выровнять дыхание, и мутным взглядом обвожу комнату. Я замечаю, как Эльтар, пошатываясь, встает с пола, вытирая текущую из носа кровь, и подходит к сидящей на полу безучастной эльфийке, уставившейся в одну точку и ни на что не реагирующей.

— Очнулся? — бросив на меня пьяный взгляд, спросил дроу и переключил внимание на девушку, грубо опрокидывая ее на пол лицом вниз и садясь на нее сверху, чтобы зафиксировать руки незнакомки.

— Что произошло?

— Изу похитили. Аурелия воспользовалась ее личиной. Нас провели. Опять, — зло цедил дроу сквозь зубы, яростно скручивая руки безучастной девушки. — Мне нужны антимагические наручники. Срочно! — потребовал он зло, а я поостерегся задавать вопросы сейчас, хотя новость о том, что Изу похитили, больно ударила по нервам, разливаясь в душе отчаянием, страхом и чувством вины.      

Я поднялся