Прогуляться по здешним коридорам в виде призрака. Да и послушать, о чём любезнейший Михаил Иванович беседует с другими свидетелями.

И отзываясь на желание моё, внутри шевельнулось… что-то.

Часть меня?

Такая, которая подалась наружу, готовая покинуть Савкино тело? Это… возможно? Хотя… я ж не пробовал. А если…

Я сосредоточился, подталкивая эту часть. Потихоньку… понемногу.

— Ой, — Савка поднял руку и растопырил пальцы, над которыми будто дымка собралась. Но вот она обрела плотность и с руки скатилась тень.

Натуральная.

Этакой чёрной каплей, хорошо видимой нами обоими. Она плюхнулась на колени, соскользнула на пол, собираясь и вытягиваясь черным ужом. А потом, извиваясь, споро поползла к двери. Причем сейчас икона, над этой дверью висящая, тень нисколько не смутила.

— Спокойно, — сказал я, потому как Ставке пришлось закрыть рот руками. — Это теперь наша тень. Чувствуешь? Ты с ней связан. И она подчиняется тебе.

Или мне?

— Не кричи. Не будешь?

Савка мотнул головой и поинтересовался, отчего-то шепотом.

— Она нас слушается?

Слушается.

А ещё от нас к тени протянулась тончайшая полупрозрачная нить силы.

— То есть, она теперь домашняя?

Пожалуй что.

— А как?

Если бы я знал. Но я не знал и потому лишь руками развел. Мысленно.

— Наверное, это дар такой, — предположил Савка.

Возможно.

Змея выползла в коридор. И вот теперь я чувствовал, что сил она тянет прилично. Так, надо решать, то ли отправлять дальше, то ли…

— Я категорически протестую! — голос Евдокии Путятичны раздался в голове. — Это… Это недопустимо!

Тень прижалась к стене и растеклась по ней темной лужей, которая впитывала каждый звук.

— Это опасно. Для всех… Если дар мальчика перешёл в активную фазу…

— Вот от вас, Евдокия Путятична, не ожидал этакой косности, — Михаил Иванович был благодушен. — Ладно, простолюдины, но вы-то княжна урождённая. И образование получили отменнейшее… и такие глупости. И вправду верите, что Охотники приманивают тени?

— Я… это просто… но ведь ночью… она же появилась.

— Камень.

— Что?

— Будьте добры отдать камень, который вы или ваш человек припрятали. Где он лежал?

А мужик своё дело знает. Скоренько два плюс два сложил.

— Под кроватью, верно?

— Я… просто…

— Испугались.

— Да.

— Но не настолько, чтобы не позвонить мне.

— Извините.

— Все мы люди, все мы человеки. И не мне осуждать чужие слабости. Вы правильно сделали.

— Надо было сразу. И ничего не трогать.

— Отнюдь, Евдокия Путятична, отнюдь… ваша эскапада наоборот сыграет на руку. Объявим всё несчастным случаем. Скажем, произошёл стихийный прорыв где-нибудь неподалёку… есть подходящее место?

— Скотобойни. Там, у реки.

— Хороший вариант. Кровь и страдания, и люди… да, пожалуй. И не так далеко… прорыв ликвидирован, но тень пробилась в мир и привязалась… мясо к вам оттуда возят? Вот и тень привезли. А она проникла, затаилась и решила убить мальца.

— Зачем? — устало поинтересовалась Евдокия Путятична.

— Затем, что его и вправду хотели убить. Кто-то ведь притащил запечатанную тень. И выпустил её. Открыл окно. У вас очень тугие шпингалеты. Ребёнку с такими не справится.

— Специально… делали.

— Видите. И иконы висят высоко. А потолки и сами по себе не низкие. Небось, шторы крюком двигаете?

— Да…

— Кто-то крюком и икону сместил, отчего защитный контур нарушился. И тень пробралась. А чтоб она взяла того, кто нужен, под кровать манок поставили. И в любом ином случае мальчишка бы не дожил до утра.

— Но… но кому это понадобилось?

— Вот и мне, Евдокиюшка, тоже интересно, кому ж мог понадобиться бастард не самого важного рода.

— Громовы…

— Охотники, верно. И род старый, известный, хотя не сказать, чтоб так уж силён. Во власть никогда не лезли, в столицах и вовсе гости редкие. Сидят себе на своих окраинах, сторожат болота. Тварей вон побивают. Пользу приносят людям… писала им?

— Писала.

— Сколько писем отправила?

— Три. Одно, когда мальчика привезли. Он был весьма растерян. И… сами видите, ребенок совершенно домашний. Ему тут тяжело. Ещё и слепой.

Тень ползет, норовя вжаться в камень. И в какой-то момент у неё даже получается. Она впитывается, втекает внутрь, и звуки становятся более отчётливыми.

Теперь до нас долетает звон посуды.

Чаёвничают.

— Потом, когда заподозрила, что дар у него вот-вот в активную фазу перейдёт. Случайно вышло… он с одними тут…

— Подрался?

— Верно, — я почти вижу, как она морщится. Ей неприятно говорить о таком.

— Мальчишки. Всегда дерутся…

— Там скорее били. И крепко так. Я даже испугалась, чтоб не слишком… сами понимаете, на моё место желающих хватает. А случай больно удобный. Смешно.

— Что именно смешным показалось?

— Я за это место не держусь. Нет, не подумайте… я стараюсь. Я свою часть сделки исполняю, как и обещала.

— Знаю, — произнёс Михаил Иванович успокаивающе. — Может, от титула тебе и отказали, да только честь, она не к титулам прикручена. Так что сомнений у меня нет, что княжна Белецкая делает всё, дабы вверенные её заботам сироты не знали беды.

— Это вот как раз не в моих силах, — вздохнула Евдокия Путятична. — Но да, я стараюсь… третье написала как раз после происшествия…

— И как?

— Ничего. Я уже в письме том предложила отказной лист оформить, чтоб другие могли мальчика посмотреть. Всё-таки дар немалый, а Охотники нужны. С таким потенциалом, как у него, желающих хватит. Странно, что