Какое это зло, – подобная смена начальника накануне похода!..

В Иркутске на вокзале встретился со старым знакомым по службе на Дальнем Востоке, военным прокурором, полковником Б-м, от которого услышал много интересного, оправдавшегося на деле. Более всего меня больно поразили упорные слухи о разногласиях и неладах между командующим и главнокомандующим одной и той же Маньчжурской армии – между Куропаткиным и Алексеевым. Военная история представляет немало примеров вмешательства посторонней власти в распоряжения полководцев; но чтобы на одном и том же театре войны, при одной армии, допустить такое двухголовое командование, – такого примера еще не было. И этот сумбур, это заведомое извращение действующего «Положения о полевом управлении армией в военное время» все же регламентировали на основании законов.

Конечно, вражда между двумя полководцами не замедлила обнаружиться в самом начале операций и сказалась пагубным образом в сражении под Вафангоу. По словам полковника Б-го, генерал-адъютант Куропаткин избегал этого сражения всеми зависевшими от него мерами, доказывая крайнюю нежелательность отказаться от раз принятого решения сосредоточить сначала все силы, избегая отдельных поражений. Но адмирал Алексеев тревожился за участь Порт-Артура и требовал от генерала Куропаткина, чтобы он непременно перешел в наступление на выручку осажденной крепости. К тому же, в 20‑х числах мая от генерала Стесселя стали получаться особенно тревожные телеграммы, – что Порт-Артур доживает уже последние дни, что едва ли ему удастся продержаться еще продолжительное время. Этот самый генерал Стессель, незадолго перед тем на параде в Порт-Артуре в 1903 году во время пребывания там генерала Куропаткина похвалявшийся, что он продержится в крепости хоть годы «против армий всего мира» – совершенно пал духом, как только Артур оказался отрезанным от внешнего мира после сражения под Кинчжоу.

Далее полковник Б-ий рассказывает, что когда Куропаткин все же медлил исполнением настойчивых требований адмирала Алексеева о переходе в наступление, последний обратился с ходатайствами в Петербург, и оттуда пришло указание «передать генералу Куропаткину, что на него возлагается ответственность за целость Порт-Артура…». Пришлось покориться и 30 мая направить генерала Штакельберга с 38 батальонами; а 1 июня от генерала Стесселя прибыл с донесением Генерального штаба капитан О-в, что он берет назад свои прежние тревожные телеграммы, что продержится еще долго без выручки, что нет надобности в движении вперед ради немедленного освобождения Артура и т.д. Но было уже поздно: остановить наступление нельзя было. 2 июня произошло уже столкновение с противником, а 3 июня наши войска понесли жестокое поражение…

Иннокентьевская служит теперь приемной станцией для всех воинских поездов, отправляющихся на театр войны. Запасных путей множество, и все сплошь заняты вагонами, набитыми людьми в ожидании очереди отправления дальше навстречу жгучим событиям, о которых мы в настоящую минуту питаемся только слухами.

Побывал в монастыре Св. Иннокентия, почитаемого с особым благоговением во всей Сибири. Вспоминаю свою первую поездку по Сибири в 1888 году на почтовых лошадях, когда я переправлялся в ледоход через р. Томь и досчаник наш начал тонуть посредине реки, а бывший со мною странник уверял, что «св. Иннокентий нас выручит, зная, что тут есть богомолец», который, исполняя обет свой, уже прошел пешком свыше трех тысяч верст из Копальского уезда на поклонение святому угоднику.

В городе Иркутске встретил кой-кого из старых знакомых. Все разговоры, обмен мыслями и взглядами вращаются, конечно, вокруг событий на театре войны. Известия, к сожалению, все печальные; отрадного весьма мало. Мне указывают на тот факт, что усиленная перевозка войск через Иркутск началась собственно лишь недели за две перед тем, а до того времени целый месяц почти не видно было воинских эшелонов: шли все грузы Красного Креста, щегольские санитарные поезда, разные пожертвования белья и платья; ехали без конца все офицеры, врачи, сестры милосердия и т.п.; так что генерал Куропаткин возопил будто бы и послал телеграмму военному министру, что «бабья и тряпья и без того довольно, – лучше войск побольше отправляйте». Если такую телеграмму Куропаткин и не посылал, то послать должен был; может быть, слухи поэтому и приписывали ему посылки телеграммы такого содержания.

Судя по рассказам побывавших на войне, наш Красный Крест пользуется полнейшим недоверием общественного мнения; и это подтверждают мне многие иркутяне, присмотревшиеся к деятельности Красного Креста в Иркутске, где в это время работал Кауфман, получающий будто бы в год свыше 40 тысяч содержания. Впоследствии мне самому пришлось на театре войны убедиться в том, что наше общественное мнение не без оснований относится с недоверием к деятельности этого симпатичнейшего по идее учреждения; личный состав комплектуется преимущественно из среды знатных недорослей, прогоревших помещиков и титулованных неудачников; все они производят впечатление типичных «пшютов»: ни житейского закала, ни знания людей, жизни у них нет и быть не может, не считая отдельных кабинетов и закулис опереток. Откуда им уметь справиться с большим практическим делом при совершенно чуждой обстановке?..

Вспоминаю сценку из деятельности Красного Креста, которую мне случайно пришлось наблюдать в 1891 году, когда небывалый голод свирепствовал на востоке Европейской России: проезжая через Златоуст, я видел шумный обед в честь флигель-адъютанта полковника гвардии А-ча, командированного из Петербурга «в помощь голодающим»; за многочисленными яствами, среди разливанного моря шампанского, этот гастролер с огромными полномочиями говорил о величии своей миссии, а в это же время за окном здания (буквально), где происходил «этот пир среди чумы», три тысячи убогих крестьянских лошадок и почти столько же несчастных их хозяев буквально умирали с голода в ожидании прихода вагонов с хлебом. Через несколько дней мне пришлось встретиться на Урале с другим таким же деятелем «в помощь голодающим», кн. Д-м, которого известный на Урале и в Сибири винокуренный заводчик А.И. П.-К-л, по поручению пермского губернатора, возил по краю, «чтобы показать ему голод»; нетрудно себе представить, в каком виде все это показывалось, если вспомнить, что все винокуренное дело П.-К.-ла зависело от выгодной покупки хлеба, который теперь нужен был так же и кн. Д-ву для голодающих…

Всей России памятны пресловутые анненковские общественные работы, организованные для голодающих. По отзыву многих, подготовительная деятельность Красного Креста в Иркутске носила на себе отпечаток того же пошиба.

Чита. 28 июня прибыли в Читу. С величайшим интересом, проездом по Забайкалью, осматриваю хорошо знакомые мне места, когда здесь еще и помину не было о железной дороге. По внешнему виду некоторые населенные пункты изменились до неузнаваемости; это в особенности справедливо в отношении конечных