Шрифт:
Закладка:
Шады:
— Шила в мешке не утаишь. Невозможно скрыть очевидное, повелитель. Ни одному из нас, кто бы он ни был, теперь не получить пощады. Вот почему должны быть беспощадными прежде всего мы. Иначе смерть всем нам.
Шады откровенно запугивал хана. Шералы снова поглядел на всех — быстро, искоса. То же выражение на лицах, та же мольба на устах… Молчать дольше нельзя. И хан выдавил из себя:
— Ладно… отберем у него поводья. Пусть возвращается в горы и живет там…
Шады:
— Разве Юсуп — бродяга, который притащился в Коканд следом за вами? Юсуп родовитый бий, ему подвластны многие кочевые племена. Из них он всегда может набрать огромное войско. Ну, отпустим мы его в горы живым и невредимым, но он-то разве на этом успокоится? Вернее всего, нет, вернее всего, нахлынет он на нас же со своим войском, как неудержимый горный поток, все сметающий на своем пути. Кто тогда поручится за вашу священную голову, повелитель? Нет! Если уж решился кого покарать — не щади его, уничтожь, а не то он тебя уничтожит. Таково веление разума.
Ходжа:
— Хорошо, когда враг становится трупом. Мертвый не может причинить зло…
— Войско кочевников… Несметное войско… — бормотал между тем Шералы. — Так-так… А разве это войско дало обещание, что после смерти Юсупа не двинется против нас?
— О, повелитель… — Шады позволил себе чуть-чуть улыбнуться. — О, повелитель, издревле так повелось, что за мертвым никто не следует. После смерти Юсупа единство кочевников сойдет на нет. Каждый род устремится к самостоятельности, а биям поневоле придется искать поддержку при дворе. Слава богу, у вас родичей среди кочевников не меньше, чем у Юсупа. Взять хотя бы потомков Токтоназара, отца высокородной ханши Джаркын-аим, или потомков вашего высокочтимого дяди Аджибая-датхи! За кем и следовать им всем, как не за вами? Мы восприняли в расчет.
Советник Шады ловко вытянул из рукава еще одну свернутую трубкой бумагу.
— Вот, пожалуйста…
— Это еще что?
— Ваш высочайший указ.
— Какой указ, о чем.
— У Юсупа есть младший брат по отцу, Коджомурат. Это указ о назначении Коджомурата датхой.
Шералы глядел на советника в явном недоумении.
— Всем хочется жить, — продолжал Шады. — И жить при этом как можно лучше. Всем хочется почета, славы и власти. Такими уж создал господь своих рабов. Перед Коджомуратом лежит одна только палка, но палка эта о двух концах. Либо враждовать ему с ордой, Мстить за смерть брата, но тогда сомнительно, добьется он чего хорошего для себя или нет. Либо помириться с ордой, подружиться и, значит, поднять себя в глазах тех же кочевников. Коджомурат такой же раб божий, как и все. Он возьмет палку именно с этого, второго конца… У кочевников есть обычай мстить за убитого, это для них дело чести… Мы должны заставить Коджомурата забыть обычай. Отвлечь его. А отвлечь можно только так.
Шералы сдался. Нахмурив брови, он еле заметно кивнул. В сердце росла ненависть к Юсупу. Шералы покусывал побелевшие губы. А участники заговора против Юсупа вдруг зашумели разом — точно прорвало их. Тот самый кадий, который в свое время в разговоре с Юсупом приводил убедительные доводы, примеры из истории, обоснования из шариата в пользу того, чтобы учредить в ханстве должность аталыка, теперь произносил новые наставления, указующие на правоверность, святость, необходимость затеваемого убийства. Советник Шады держал перед Шералы первый указ. Руки у Шады дрожали. Шералы все еще сомневался. Вот он протянул было руку к указу и тут же попытался ее отдернуть. Шады перехватил это движение жестом мягким, но решительным.
— Повелитель…
Шералы больше не противился. Шады, удерживая руку хана в своей, смазал чернилами печать, которая была в виде перстня надета на указательном пальце хана, и прижал печать к указу.
— Как же это… — растерянно проговорил Шералы.
— Предоставьте все нам!
Глубокие морщины собрались на лбу у Шералы. А советник Шады высоко над головой поднял указ с ханской печатью, издали показал его всем.
— Повелитель! Теперь отступать нельзя! Некуда отступать! Ежели этот указ, к примеру, передать в руки главного палача, Юсупу не сносить головы. Ну, а если попадет указ… случайно… в руки самого Юсупа-аталыка… не дай бог, конечно… Но если так будет, тогда вам, повелитель, придется расстаться с вашей священной головой. Дело начато, и мы должны держаться твердо!
Прочие участники заговора вели себя так, как было условлено заранее: улыбались, достойно кивали головами в поддержку слов советника Шады.
Шералы ушел из диванханы сам не свой. Евнухи-рабы Эшмат и Ташмат под руки отвели его в опочивальню и уложили. Немного погодя вошла к нему Джаркып-аим.
— Падишах, — негромко окликнула она, вглядываясь в лицо мужа.
Шералы открыл глаза. Джаркын увидела в них страдание.
— Что случилось? Ты заболел? Позвать лекаря?
Шералы хмуро отвернулся. Он здоров. В душе у Джаркын шевельнулась тревога, смутное подозрение:
— Падишах мой… Что произошло? Отчего ты такой невеселый?
Шералы не ответил.
— О чем вы совещались нынче в диванхане? Начальник дворцовой стражи поставил у дверей большую охрану. Тайное дело было? Да, падишах мой?
Шералы резко повернулся, сверкнул на нее полными гнева глазами. У Джаркын-аим упало сердце. В это время в опочивальню пришел маленький Кудаяр, младший сын хана.
— Иди… поиграй там… — нетерпеливо выпроводила Джаркын ласкавшегося к ней мальчика. Когда он ушел, обратилась к Шералы ласково и весело: — Падишах мой, сегодня у тебя злое лицо. За двадцать лет я тебя ни разу таким не видела. Должно быть, ты становишься сильным, падишах мой!
— А вы думали, что я никогда не стану сильным, так? Поэтому и унижали меня! — выкрикнул вдруг Шералы.
Веселости Джаркын-аим как не бывало. Лицо ее побагровело, потом мертвенно побледнело.
— С ума ты сошел! Кто тебя унижал, кто? — впилась она глазами в Шералы. — Что-то неладно с тобой. Уж не наслал ли кто на тебя злого духа?
— Злого духа? Мне верные люди говорят!
— Какие верные люди? И кто тебя унижал?
Шералы снова отвернулся. Джаркын, ничего не понимая, сидела в недоумении. Потом не вытерпела:
— Да повернись ты ко мне и расскажи! Кто тебя унизил? Рассказывай! Вернулся уже из Маргелана наш Юсуп? Что он говорит?
Она потянула к себе одеяло, которым укрылся Ше-ралы. Тот рванулся, привстал на локте и закричал жене в лицо:
— Юсуп! Твой Юсуп с головой погряз в пучине греха! Я приказал казнить его за это,
