В памяти снова всплыли лекции Лок по виктимологии. Может, поэтому моя наставница носила с собой флешку с этими файлами? Пыталась понять, что происходило в голове у жертв?

– А если это важно? – спросила я, не в силах подавить чувство вины. – И Лок и Бриггсу нужна эта информация для работы над делом? – Я пришла в программу, чтобы помогать ФБР, а не для того, чтобы путаться у агентов под ногами.

– Кэсси, – произнес Майкл, усаживаясь на кровати и вытягивая ноги перед собой. – Как думаешь, Бриггс из тех, что делает бэкапы?

Агент Бриггс был из тех, кто делает бэкапы бэкапов. Их с Лок нет уже три дня. Если бы им нужна была эта флешка, они за ней вернулись бы.

– Мне распечатать файлы? – спросила Слоан.

Майкл посмотрел на меня, подняв бровь.

– Тебе нужно, Колорадо?

Мне следовало сказать «нет». Нужно сказать Слоан, что расследование, которым занимались Лок и Бриггс, не наше дело. Но я пришла сюда, чтобы помогать, а Лок сказала, что они с Бриггсом зашли в тупик.

– Распечатай.

В следующую секунду принтер на столе Слоан принялся выплевывать страницы. Остановился, напечатав штук пятьдесят. Майкл наклонился и схватил их. Он разложил их по делам и оставил себе три, а остальные передал Слоан и мне. Все семь файлов касались убийств. Пять в Вашингтоне за последние две недели, а еще три дела, все за прошлый год, – в других юрисдикциях.

– Первая жертва в Вашингтоне исчезла с улицы, где она работала, десять дней назад и была обнаружена на следующее утро, и у нее срезано пол-лица. – Майкл перестал пролистывать распечатку и поднял взгляд.

– Эту нашли три дня спустя, – сказала я. – Изуродованное лицо, множество поверхностных порезов по всему телу – она умерла от потери крови.

– На это ушло бы немало времени, – продолжала Слоан, побледнев. – Не минуты, а часы, и, судя по отчету о вскрытии, ткани повреждены… серьезно.

– Он играет с ними! – Майкл закончил просматривать второй документ и начал третий. – Похищает их, режет, наблюдает, как они страдают. А потом срезает их лица.

– Не говори «он», – бездумно поправила я, – говори «я» или «ты».

Майкл и Слоан удивленно посмотрели на меня, и я осознала очевидное: их учили совсем иначе, чем меня.

– Я хочу сказать, говори «субъект», – исправилась я, – неизвестный субъект.

– Я могу придумать этому типу имя и получше, – пробормотал Майкл, просматривая последний доставшийся ему документ. – У кого дело последней жертвы?

– У меня, – голос Слоан звучал совсем тихо, и внезапно она показалась младше, – хиромантка с Дюпон-Серкл. – На секунду мне показалось, что Слоан сейчас отложит распечатку, но затем ее лицо внезапно стало спокойным. – Вероятность стать профессиональным спортсменом в десять раз выше, чем заработать себе на жизнь хиромантией, – произнесла она, находя утешение в цифрах.

«Большинство убийц выбирают определенный тип», – вспомнила я, опираясь на то, чему меня учили.

– У других жертв есть связи с экстрасенсами, астрологией или оккультными учениями?

Майкл снова заглянул в файлы, которые были у него в руках.

– Ночная бабочка, – произнес он, – еще одна ночная бабочка и телепродавец… который работал на горячей линии оккультных услуг!

Я просмотрела два своих файла.

– У меня девятнадцатилетняя девушка, сбежавшая из дома, и медиум из Лос-Анджелеса.

– Два разных типа жертв, – заключил Майкл. – Проститутки, бродяги и беглянки в одном столбце. Люди, связанные с оккультизмом, в другом.

Я нашла в своей распечатке прижизненные фотографии жертв и жестом предложила другим сделать то же самое.

«Ты выбираешь их не без причины, – подумала я, разглядывая этих женщин одну за другой. – Ты режешь их лица, рассекаешь ножом кожу и мышцы, пока не доберешься до кости. Это личное».

– Они все молодые, – сказала я, изучая фотографии в поисках общих признаков, – от восемнадцати до тридцати пяти.

– У этих троих рыжие волосы, – Майкл отложил фотографии жертв, которые не были связаны с мистикой.

– Хиромантка тоже рыжая, – вставила Слоан.

Я смотрела прямо на прижизненную фотографию гадалки.

– Хиромантка была блондинкой.

– Нет, – медленно произнесла Слоан, – она была натуральной блондинкой. Но когда ее нашли, она выглядела так.

Слоан подтолкнула к нам вторую, жуткую фотографию. Она права – волосы мертвой женщины были ярко-рыжими, не спутаешь.

«Недавно покрасилась, – подумала я. – Значит, она покрасила волосы… или ты это сделал?»

– Два типа жертв, – снова произнес Майкл, откладывая рыжих в одну группу, а экстрасенсов в другую. Гадалку с Дюпон-Серкл он положил посередине. – Думаете, мы ищем разных убийц?

– Нет, – сказала я, – убийца только один.

Мои друзья могли делать наблюдения. Слоан могла сообщать полезную статистику. Если бы были показания свидетелей, Майкл смог бы сообщить нам, кто демонстрирует признаки вины. Но здесь, сейчас, когда перед нами лежали фотографии, главная я. Мне придется вернуться по своим следам, чтобы объяснить, откуда я знаю, чтобы разобраться, как я поняла, но я была уверена. Эти фотографии, то, что субъект сделал с этими женщинами, всегда одно и то же. Не только детали, но и его гнев, его побуждения… Всех этих женщин убил один человек.

«Ты эскалируешь, – подумала я, – что-то случилось, и теперь тебе нужно больше, чаще».

Я смотрела на снимки, ощущая вихрь мыслей, вглядывалась в каждую деталь, в документы, пока не сконцентрировалась на трех вещах.

Нож.

Рыжая.

Гадалка.

И в этот момент земля ушла у меня из-под ног. Я потеряла способность моргать. Глаза пересохли. Горло пересохло еще сильнее. Зрение затуманилось, и все фотографии расплылись – кроме одной.

Девятнадцатилетняя беглянка. Волосы, черты лица, веснушки. Сквозь туман она была похожа на…

Нож.

Рыжая.

Гадалка.

– Кэсси! – Майкл взял меня за руку. – Ты дрожишь.

– Неизвестный субъект убивает рыжих, – сказала я, – и он убивает гадалок.

– Это не закономерность, – раздраженно возразила Слоан, – это две закономерности.

– Нет, – ответила я. – Вовсе нет. Я думаю…

Нож. Рыжая. Гадалка.

Я не могла произнести это вслух…

– Моя мать… – Я коротко вдохнула и, наконец, смогла выговорить это: – Я не знаю, как выглядело тело моей матери, но я знаю, на нее напали с ножом.

Майкл и Слоан неотрывно смотрели на меня. Я встала и подошла к своей тумбочке. Открыла верхний ящик и нашла то, что нужно, – фотографию.

«Не смотри на нее», – подумала я.

Глядя на что угодно, кроме фотографии в моей руке, я наклонилась и постучала пальцами по лицу гадалки.

– Не думаю, что она покрасилась в рыжий. Думаю, убийца это сделал.

«Ты убиваешь гадалок. Ты убиваешь рыжих. Но одного из двух теперь недостаточно. Всегда недостаточно».

Взглянув на Майкла и Слоан, я положила фото матери между двух групп фото.

Слоан изучила его.

– Она похожа на других жертв. – Она кивнула на фотографии