Шрифт:
Закладка:
Союз с замужней женщиной/женатым мужчиной по определению двусмыслен. С одной стороны, он может быть эмоционально наполненным и интенсивным, но с другой — предмет страсти как бы делится с законным супругом, что в конце концов создает нравственно конфликтную ситуацию, не исключающую психических напряжений вплоть до дистрессов{44}.
При физических контактах со случайной знакомой (-ым) тело представляет собой объект релаксации, а поэтому никто уже не питает собственнических иллюзий; более того, партнерам приходится преодолевать брезгливость, в том числе скорым завершением вынужденной процедуры и разнообразием приемов, считающимися этически неприемлемыми в общепринятой приватной атмосфере.
Наконец, так как в рассмотренных выборках вновь высветилась как сексуальный объект проститутка, о ней поговорим позже.
Обратимся теперь к непосредственному рассмотрению данных таблицы. Первым делом проанализируем востребованность каждого из типов партнеров по сексуальному взаимодействию раздельно по колонкам. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы заключить: у студентов конца века, независимо от места рождения (стало быть, первичной социализации), выстраивается — в отличие от их коллег середины 60-х годов — идентичная иерархия. В основании пирамиды незыблемое место зарезервировано за «любимой (-ым)»;{45} вслед за тем, что знаменательно, оттесняя «хорошую» знакомую (-го), очередной рубеж занимает «случайная» партнерша (соответственно, партнер). Объяснение этого феномена, по-видимому, в юношеском максимализме: коль скоро отсутствует объект желанной страсти, то торжествует принцип наименьшей затраты нервной энергии. И только потом на шкале отмечается устойчивая, при незначительной амплитуде, последовательность компаньонов: от «хорошей» знако-мой (-го) через невесту/жениха к замужней женщине/женатому мужчине и замыкает этот ряд легитимный напарник. Удельный вес последнего изначально предполагался относительно небольшим, наделе же оказался откровенно микроскопическим. Студенческий мир, приходится артикулировать банальность, не лучшим образом пригоден для смены брачного статуса.
На очереди вторая колонка. Здесь, относительно большее расхождение, чем в студенческих подвыборках. С одной стороны, молодые люди, проживающие в обоих городских поселениях, согласованно отдают предпочтение любимым и «хорошим» знакомым, с другой — выявляются и существенные расхождения. Так, у туляков последующие два места приходятся на долю легитимных и полулегитимных напарников, промежуточную нишу между указанными лицами и партнерами с «промискуитетными» задатками занимают женатые/замужние люди, эротический потенциал коих для исследователя загадка. Короче, соотношение крайних позиций почти 2 к 1 не в пользу случайных сексуальных объектов. Количественная наполненность и последовательность лиц по эротическому дебюту в мегаполисе практически та же, что и в среднем российском городе, различия фиксируются исключительно на полюсах шкалы, причем если на ее верхних этажах расхождение незначительно, то на нижних — превышение более чем вдвое в пользу петербуржцев.
В заключительной колонке (III) распределение радикально иное, нежели в первых двух: господствующее положение легитимного напарника бесспорно. Вместе с тем различия в выборе партнеров в сравниваемых городах достаточно велики. И впрямь, в мегаполисе не только значительно меньше молодых людей в прошлом совмещали сексуальный дебют с юридическим оформлением брака, но и активнее расширяли интимное поле за счет отношений с любимыми и «хорошо» знакомыми партнерами, не пренебрегая при случае и «промискуитетом». Отсюда без всяких сомнений следует: изменение роли сексуальности в жизнедеятельности актора происходит первоначально в крупнейших городах и только впоследствии распространяется по территории. Трансформация моральных ценностей, напомним, приходится на середину 70-х годов. В этом свете не покажется чересчур смелым заявление о фиксации нами не просто неких флуктуаций, а элементов зарождающейся сексуальной революции.
Наступил черед сопоставить статистические данные трех колонок между собой. Предпочтения студентами и молодыми людьми, представляющими все слои городского населения, тех или иных партнеров отчасти разнятся друг от друга. Так, интересы студентов концентрируются преимущественно в одном пункте — более половины учащихся вузов манифестируют своего дебютного визави как любимую (-го). И хотя и прочей молодежи мегаполиса не чужды такого рода устремления, всё лее girl/boyfriend составляют у них немногим более трети. Имеются и другие отличия. Молодые петербуржцы численно превосходят студентов в формировании легитимных сексуальных союзов, в эротическом общении с «хорошей (-им)» знакомой (-ым) и в контактах с проституткой. Молодые туляки в целом придерживаются того же поведенческого сценария. Исключение составляют «промискуитетные» и проституционные связи: первых меньше, вторых, напротив, — больше.
Старшее поколение (в обоих городах) в молодости по-иному выстраивало свои сексуальные предпочтения. Предваряя конкретные свидетельства, отмечу больший консерватизм туляков в частной жизни. В прошлом современные «пожилые» люди, как правило, совмещали юридическое оформление брака и сексуальный дебют (шестикратное превышение относительно сегодняшних молодых поколений!). В силу этого, не секрет, никакие иные сексуальные практики не могли конкурировать с «матримониальным эросом». Следующий партнер по наполненности в петербургской «возрастной» когорте — любимая (-ый); к слову, ее (его) доля вдвое ниже, чем у нынешних молодых людей, а относительно студенчества — даже втрое. В Туле второй и третий ряд в равной мере закрепился за невестой/женихом и любимой/любимым (последние, кстати, с 3—5-кратным отставанием от их затребованности на рубеже XX—XXI вв.). На долю всех остальных типов партнеров у «пожилых» жителей мегаполиса пришлось около 16%, а в среднероссийском городе и того меньше — 8%. Словом, у респондентов старшего поколения выбор партнера по эросу был невелик (особенно в Туле) и ограничивался рамками традиций.
Не пройдем мимо «нового-старого» феномена, проявившегося в выборках конца прошлого века, причем исключительно у поколения 18—24-летних — манифестируемого возвращения проститутки как объекта сексуального дебюта. По правде говоря, мне впервые удалось такое зафиксировать. Даже у студентов, опрошенных в середине 90-х годов, наличие «непотребства» отмечено не было, скорее всего эти связи растворились в «промискуитетных».
Незначительная доля проституционных контактов в общей массе нелегитимной сексуальности не должна смущать, ведь речь я веду об эротическом дебюте. Мало того, реальная распространенность проституционных связей в молодежной среде в настоящее время не столь велика в сравнении с любым периодом предыдущего века{46}. К примеру, опрос, проведенный в 1991 году среди ленинградской молодежи, показал: 3,6% респондентов имели один контакт с проституткой, а 4,4% — несколько. Около 9% студентов и школьников, 5% служащих и 2% рабочих (обоего пола) были не прочь «иметь сексуальные контакты за плату»{47}.
Российская проституция не только по сути напоминает европейскую, но и количественно с нею «сопоставима». Ограничусь двумя свидетельствами. В общенациональном французском исследовании{48} респондентам был задан вопрос: имели ли они за последние пять лет «один раз или больше сексуальные отношения за плату или получали плату сами»? Обращение к проституции,
