Данилов отрицательно покачал головой.

— Нормальный мужик был, — усмехнулась Нина, — не вредный, и, что немаловажно, в хирургии шарил конкретно. Нынешний наш зампохир[36] — голимый теоретик, проработавший пятнадцать лет на кафедре оперативной хирургии Третьего меда.[37] Методики и инструкции он знает назубок, а в практических вопросах не разбирается совершенно. А Самдругов был четким спецом, человеком на своем месте. Но дернул его черт однажды сказать на собрании, что нельзя бесконечно перекраивать расписание операций под избранных, то есть — под профессора Раевского. И что же? Через неделю нагрянула комиссия из департамента, которая перетрясла все хирургические отделения и оперблок. Разумеется, нашлось много разных нарушений. Самдругова сняли, а главный отделался выговором. Показательный случай?

— Весьма, — признал Данилов, думая о том, что «голубкам» пора бы и выйти к людям — чересчур длительное примирение чревато новой ссорой.

Нина принадлежала к категории людей, хронически недовольных как местом работы, так и своим статусом. Вообще-то Данилов таких людей не понимал и, честно говоря, не любил. Если недоволен своей жизнью — то постарайся ее изменить, а если не хочешь ничего менять, то и не жалуйся. Однако, вечно недовольный человек может (и хочет!) рассказать многое о месте своей работы. К моменту возвращения голубков Данилов получил кучу информации о больнице имени Филомафитского. С учетом того, что ему сообщила Елена, представление о этом учреждении можно было считать исчерпывающим, так же, как и представление о интересующем Данилова случае. В поединке Раевского с Сапрошиным ставить на анестезиолога мог только идиот. Идиот, обладающий обостренным чувством справедливости.

Уничтожение торта и вина прошло под лозунгом «милые бранятся — только тешатся». Голубки смотрели друг на друга проникновенными взглядами и вообще выглядели счастливыми молодоженами. На выходе, пока Сашенька прихорашивались, Полянский поблагодарил Данилова за отзывчивость и правильное понимание ситуации.

— Всегда рад помочь, — ответил Данилов, — но ты лучше не обостряй.

Взглядом и тихим вздохом Полянский дал понять, что впредь подобных опрометчивостей он совершать не намерен…

В реале адвокат Вепринцева оказалась не такой «глянцевой», как на фотографии. Взгляд ее был усталым, под глазами темнела синева, в кресло она не села, а просто рухнула, уронив на пол объемистый кожаный портфель.

— Вам кофе с сахаром или без? — спросил Данилов.

— Если можно, то всего побольше, — попросила адвокат. — Кофеин и глюкоза — это мое топливо.

Напитки в антикафе готовились собственноручно, на свой вкус и манер. Данилов принес кофе в большой кружке. Инна Ильинична держала ее обеими руками, благо толщина стенок позволяла делать это, не обжигаясь.

— С утра в СИЗО шесть часов проторчала, а затем еще с родственниками общалась, — объяснила адвокат после первого глотка. — Та еще публика — считают меня волшебницей, которая способна творить чудеса. Мне, конечно, приятно, но если по статье минимальное наказание составляет шесть лет лишения свободы, то ни один волшебник не сможет уменьшить этот срок и, тем более, добиться условного осуждения. Надеюсь, вы не ждете от меня чудес?

— Жду, — честно признался Данилов. — Только сначала хочу внести ясность. Я участвовал в работе экспертной комиссии, разбиравшей обстоятельства смерти Виталия Хоржика…

Адвокат нахмурилась.

— Я понимаю, что нам не очень-то уместно сейчас встречаться, — быстро сказал Данилов. — Но, во-первых, я не собираюсь рассказывать вам, что обсуждала наша комиссия на заседаниях и к какому выводу пришли двое других экспертов. Скажу только, что я отказался отвечать на вопрос «кто виноват?», вчера имел по этому поводу беседу с судьей и она мне сказала, что мое официальное участие в деле закончилось. Это — во-вторых. Так что можете рассматривать меня как частное лицо, у которого есть кое-какие соображения по этому делу. Скажу сразу, что с Юрием Федоровичем Сапрошиным я не знаком и вообще никак не связан…

— Расскажите, пожалуйста, о себе, — попросила Инна Ильинична, устраиваясь поудобнее в своем кресле. — Вкратце, но не упуская ничего важного. Я должна представлять с кем имею дело.

Все свои прежние места работы Данилов перечислять не стал — упомянул только про «скорую», родильный дом, где он работал анестезиологом, Крым и ковидную реанимацию. «Скорую» из биографии не вычеркнешь, ведь там произошло профессиональное становление, работа анестезиологом намекала на то, что Данилов разбирается в теме как практик, работа в Севастополе — это административный опыт, а работу в восемьдесят восьмой больнице Данилов считал главным профессиональным испытанием в своей жизни и в глубине души гордился тем, что взял и смог.

— Вы — человек с широким медицинским кругозором, — подвела итог Инна Ильинична, когда Данилов закончил. — Жаль, наверное, что среди моих знакомых не нашлось такого, как вы, потому что в начале работы по Сапрошину мне постоянно требовалась помощь специалиста. Но сейчас я уже поднаторела в анестезиологии и хирургии. Итак, что вы хотите мне сообщить?

— Лично я не верю в то, чтобы опытный врач, о котором коллеги отзываются, как о хорошем специалисте и ответственном человеке, мог бы работать на аппарате с неисправным датчиком…

— Я тоже не верю! — перебила собеседница. — Но следователь Бибер придерживалась иного мнения, и судья Подолячко тоже к нему склоняется. Вы сказали, что не станете сообщать, к какому выводу пришли двое других экспертов, но это же секрет Полишинеля. Разумеется, они выставят виноватым моего клиента. Помните у Высоцкого: «Отрубили голову — испугались вшей»?

— «Да поплакав, разошлись, солоно хлебавши…»,[38] — продолжал Данилов.

— Вот-вот! — усмехнулась Инна Ильинична. — Начали карать за врачебные ошибки, так будем карать с размахом, чтобы никому мало не показалось. Мы вечно перегибаем палку, то в одну, то в другую сторону. Вообще-то, по уму, Сапрошина нужно оправдывать за недоказанностью. Но сейчас по медицинским делам существует негласная установка на обязательное выявление и наказание виновных. Если пациент умер из-за врачебной ошибки, то виновный непременно должен быть наказан. Ключевое слово «наказан», а насколько виноват наказанный, не так уж и важно. Мне один весьма уважаемый юрист так прямо и сказал: «Врачи привыкли, что им все сходило с рук, но теперь такие номера не проходят». Боимся вшей и рубим головы. А потом плачем, что выпускники медицинских вузов идут в торговые представители, а в поликлиниках и больницах некому работать… Впрочем, довольно лирики. Давайте к делу!