Данилов расправился с круассанами, заказал блинчики с черничным вареньем, которые тоже недолго пробыли на столе, а затем медленно наслаждался куском яблочного пирога, пока Полянский пережевывал свою «трагедию» в кавычках. Кавычки были не случайными, поскольку ничего страшного, по сути, не произошло. Муж сказал жене, что их брак иногда кажется ему ошибкой, жена ответила в том же стиле, супруги наговорили друг другу колкостей, а на пике скандала Полянский решил уйти из дома (из своей собственной, к слову будь сказано, квартиры, Сашенькину «хату» они сдавали). Дело житейское и вполне поправимое, но Полянскому нужно было пережить трагедию, и он ее проникновенно переживал.

Когда Полянский сказал, что совершенно не представляет, как ему теперь жить и стоит ли жить вообще, Данилов хлопнул ладонью по столу и скомандовал:

— Стоп!

Полянский умолк и удивленно посмотрел на Данилова — уж слишком резким был переход от внимательного слушателя к строгому командиру.

— Твоя трагедия не стоит и выеденного яйца, — строго и веско сказал Данилов. — Подумаешь — наговорили друг другу колкостей! Вот вам рецепт — разъезжайтесь на месяц-другой по своим квартирам и подумайте о том, насколько вы нужны друг другу. Если поймете, что нужны, то с радостьюсыграете повторную свадьбу, на которой я снова готов выступить в роли свидетеля. Если же решите, что вам лучше расстаться, то с радостью расстанетесь. Ключевые слова: «с радостью». Вся твоя трагедия сейчас заключается в том, что ты усердно накручиваешь себя на развод, хотя внутренне ты к нему не готов и, как мне кажется, вообще его не хочешь. Могу предположить, что ты просто хотел изменить что-то к лучшему, но огреб обухом по кумполу.

— Ты все совсем не так понял…

— Понял именно так как надо! — Данилов пристально посмотрел в глаза Полянскому. — Хочешь я провожу тебя до дома и выступлю в роли буфера-примирителя?

— Сашенька сейчас в Лианозово, у своей подруги, — сказал Полянский с таким видом, будто поведывал сокровенную тайну. — Пробудет там пару дней. Она прислала эсэмэску, просила не волноваться…

— Значит, ты ей небезразличен, — констатировал Данилов. — Иначе бы ей было до лампочки, волнуешься ты или нет.

— Сашенька просто очень деликатная, — вздохнул Полянский. — Домашнее воспитание, семья с традициями… Только вот дружит с кем попало. Эта подруга, к которой она уехала, настоящая хабалка. Матюки вставляет через слово, тихо разговаривать не умеет, смеется, как стоялый конь, любовников меняет как перчатки. А с виду — интеллигентная женщина, наша с тобой коллега, между прочим. Работает физиотерапевтом в сто восьмой больнице…

— В сто восьмой больнице? — переспросил Данилов.

— Это на Лобненской, — Полянский недоуменно посмотрел на Данилова. — Ты разве не помнишь? Мы там акушерство проходили.

— Да помню я! — ответил Данилов. — Там еще главная медсестра была вредная, вечно к студентам придиралась… Слушай, Игорь, я тебе вот что скажу — если эта подруга не вызывает твоего доверия, то Сашеньку нельзя оставлять под ее влиянием в такой ответственный момент!

— Думаешь? — усомнился Полянский. — Но как…

— Уверен! — перебил Данилов. — Сам посмотри — я тебя выслушал и посоветовал не торопиться с действиями, так ведь? А ведь мог бы и накрутить — давай, мол, разводись скорее, мужик сказал — мужик сделал, во вторник с утра нужно подать заявление… И ты бы, скорее всего, повелся. Повелся бы или нет?

— Мог бы повестись, — признал Полянский.

— А тебе хочется, чтобы кто-то сейчас настраивал твою жену на развод?

— Нет! — не раздумывая ответил Полянский. — Совсем не хочется. Одно дело, если Сашенька сама так решит…

— Знаешь, где живет эта подруга? — спросил Данилов.

— У меня ее адрес в Юбере вбит, мы к ней недавно на день рождения ездили, — Полянский достал из кармана своих замечательных штанов телефон. — Череповецкая, восемь…

— Вызывай такси и поедем спасать Сашеньку! — распорядился Данилов и жестом попросил девушку за стойкой принести счет. — Она оценит, что ты за ней приехал, это, знаешь ли, показательный поступок, а я помогу сгладить острые углы, а заодно и познакомлюсь с подругой-физиотерапевтом. При моем протезированном колене, — Данилов притопнул левой ногой, — такое знакомство лишним не будет.

По пути Данилов попросил водителя остановиться у супермаркета, соседствовавшего с цветочным магазинчиком.

— Букет должен быть потрясающим воображение! — строго сказал он Полянскому, а сам купил большой шоколадный торт, килограммовую коробку курабье и две бутылки красного вина — гулять, так гулять!

Полянский вернулся в машину с охапкой красных роз.

— В магазине что-нибудь осталось? — иронично поинтересовался Данилов.

— Надо было бы переодеться и побриться, неудобно ехать в таком виде… — заволновался Полянский.

— Не надо, — возразил Данилов. — Сашенька должна понять, что ты мчался к ней, по зову сердца, не думая об условностях и приличиях.

— Жениться едете? — уважительно поинтересовался скуластый водитель.

— Вроде того, — сухо ответил Данилов, давая понять, что они не готовы обсуждать личные проблемы с посторонними людьми.

Подруга Нина, которую Полянский назвал «хабалкой», оказалась милой интеллигентной женщиной. За время полуторачасового общения Данилов не услышал от нее ни одного нецензурного слова, да и смеялась она не как стоялый конь, а тихо и мелодично.

Все сложилось самым наилучшим образом. Полянский с Сашенькой около часа общались наедине где-то в глубине квартиры, а Данилов с Ниной в это время пили на кухне чай с принесенным печеньем. Торт и вино приберегли до возвращения примирившихся супругов (в том, что они помирятся, никаких сомнений не было). Начав с поиска общих знакомых, которых в конечном итоге набралась целая дюжина, Данилов перешел к интересующей его теме.

— Вся больница понимает, что Сапрошина нагло подводят под монастырь, но никто не может этому помешать! — сказала Нина, сердито сверкнув глазами. — Раевский — знаменитость, у него связи, администрация наша перед ним на цыпочках ходит… А Сапрошин — рядовой врач. К тому же расклад не в его пользу — четверо на одного, три хирурга плюс операционная сестра, которая якобы слышала, как анестезистка Пружникова говорила Сапрошину, что пузырьковый датчик сломался, а Сапрошин на это сказал, что сойдет и так. А Пружниковав апреле умерла от ковида и не может опровергнуть эту наглую ложь.

— А это точно ложь? — спросил Данилов для порядка.

— Стопудово! — заверила Нина. — Во-первых, Сапрошин — не такой человек, чтобы использовать неисправный аппарат и вообще проявлять какой-либо пофигизм. Он всегда все делает правильно и от других требует того же, за что его многие не любят. Во-вторых, покойная Пружникова была точно такой же правильной, как и Сапрошин. Два сапога — пара. Она бы ни за что не позволила использовать аппарат с неисправным датчиком. Но на покойников же можно вешать все, что угодно… Я вообще сомневаюсь, был ли неисправен этот треклятый «насос». От Раевского любой подлости можно ожидать, потому что он — человек без совести и принципов. Если кто-то ему дорогу попробует перейти или просто чем-то не угодит — сожрет с потрохами и не поперхнется. К нам три года назад назначили замом по хирургии Самдругова из Склифа, может знаете такого?