Шрифт:
Закладка:
– Лереса Келани, – провозгласил слуга.
– Солдат, – обернулась она.
Охранник пристально наблюдал за ней. Она догадалась о причине этого прожигающего взгляда, но замерла, не выражая никаких чувств.
– Это последнее место, где я предполагал найти вас, – проговорил он через мгновение.
– И все же я здесь.
Голоса смолкли.
Гвардеец глубоко вздохнул. Она взглянула на свои руки, лежавшие на коленях, и сглотнула.
– Ты видел ее? – спросила она дрожащим голосом.
– Тот же вопрос задала она мне, как только я переступил порог ее комнаты.
Келани обернулась.
– Как у нее дела?
– Как у тебя дела?
Она опять перевела взгляд на запястья и покачала головой.
– Я в порядке, – солгала она, но не смогла его обмануть.
В часовне больше никого не было. Лорен забыл об уставе и титулах. Он сидел на той же скамейке, оставив немного места между ними. Келани никак не прокомментировала это.
– Она бросала вещи в дверь своей спальни, – поведал он. – И угомонилась, только когда ничего не осталось. Она чувствовала себя… беспомощной. Но этого не могла совершить она, Келани, – защищал он К.
– Я знаю, – признала она с горькой улыбкой. – Она никогда бы не сделала этого. Но я не ожидала этого и от Коринтии или Курта… Что они хотят моей смерти.
Лорен сглотнул. Он осторожно приоткрыл рот: то, что он намеревался сказать, могло обойтись ему заточением на несколько лет. Или даже хуже.
– Сдайся.
Пораженная Келани развернулась. Она бросила взгляд на дверь, прежде чем уставиться на него.
Слова солдата сулили ему в лучшем случае увольнение, в худшем – смерть. Если бы только отец услышал…
– Этот совет может дорого тебе стоить, – нахмурилась она.
Лорен дернул плечами.
– Мне плевать на цену, которую предстоит заплатить, если ты останешься в живых.
Лереса тряхнула головой и посмотрела прямо перед собой.
Лорен знал, что она не выдаст его. Новая должность сблизила его с ее сестрой. Он не из тех, кто подставляет плечо, чтобы кто-то мог поплакаться, или свободные уши, чтобы выговориться. Чем больше людей было с Кирстин, тем меньше боли она испытывала перед их разлукой.
– Ты хочешь умереть? – спросил он прямо.
Его слова словно наконечником стрелы болезненно пронзили ту оболочку, которую она выстраивала вокруг себя с тех пор, как узнала свою судьбу. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Ком застрял в горле. Конечно нет. Она не хотела умирать. Она хотела жить. Быть счастливой. Но ей предстоит умереть. Каждый когда-нибудь умрет. Какая разница, что было когда-то? В любом случае для остальных все уже свершилось. Горничные, которые одевали ее, и солдаты, на которых она натыкалась, смотрели на нее как на ходячее воспоминание, призрака. В их глазах она читала жалость к недавно умершей. Ее словно отпевали еще при жизни.
Он понимал ее чувства и накрыл ее руку своей. Она шмыгнула заложенным носом.
– Келани, сдавайся и живи, – не унимался он.
Она отняла у него свою руку.
– Ты не понимаешь, – возразила она. – Я не могу так с ними поступить.
– Что? С кем?
– Мой отец, Киган, Кирстин…
– Ты не причинишь ей меньше вреда, если бросишь одну.
– Кирстин никогда не жила в стыде.
– Если ты думаешь, что именно это волнует твою сестру, похоже, ты вовсе ее не знаешь, – осмелился вставить он.
Келани взглянула на него. Никто не знал ее сестру лучше, чем она.
– Я не смогу жить в мире, в котором из-за моего самолюбия моя семья запятнает себя навеки позором.
– К черту род. Имя процветает, пока люди носят его, а не множатся могилы.
– Что ты знаешь? Ты просто безымянный, – выпалила лереса. Она хотела обидеть его, но для солдата в ее словах не было ничего оскорбительного.
Он сдался и встал, как будто невидимая пружина толкнула его изнутри. Келани попыталась пройти мимо, но Лорен удержал ее за запястье. Их глаза встретились. Оба метали искры друг в друга. Он, разгневанный ее упрямством, она, негодующая от его дерзости.
– Осторожно, Лорен, – предупредила она едким тоном. – Не пойми меня неправильно. Но я не Кирстин или Киган. Ты не имеешь права так беспечно болтать со мной, распуская руки. Я достаточно уже натерпелась.
Угрозы не испугали его, но дорожки слез на ее щеках заставили почувствовать себя виноватым. Хватка ослабла, хотя он по-прежнему не отпускал ее руку, не хотел, чтобы она уходила вот так.
– Келани, я пришел сюда не для того, чтобы спорить, – сказал он мягко. – Я просто хочу, чтобы ты хорошенько подумала. Этого хочет Кирстин.
– Нет, – она выхватила руку. Глаза заслезились от мысли, что они никогда больше не увидятся, когда Келани услышала имя сестры. Кирстин просто не понимает, что происходит.
Лорен сморщился, будто от резкого скрипа.
– Значит, ты это знаешь? Ты сама так решила или секир сказал тебе?
Келани сжала губы. Для того, кто не хотел ссориться, он слишком активно подбрасывал дрова в огонь ссоры.
– Не обманывай себя. Для него ты значишь так мало, что он отправляет тебя на Арену на верную смерть, зная, что ты не сможешь выжить там, – добавил солдат, прежде чем К. смогла открыть рот. – Что за чудовище ставит свое положение в обществе выше жизни дочери?
– Мой отец не чудовище, – прошипела она.
– Не могу поверить, что ты так наивна…
– Думаешь, ему легко? – перебила она его. – Ты и не догадываешься о том бремени, которое он несет.
Келани задумалась о своем отце. Лорен ошибался. Он не знал его совсем. Он не сумел разглядеть человека за этой нерушимой маской и просто был возмущен тем, как отец поступил с ее сестрой. Разум Кента затмила вспышка отчаяния, подобно тому, как свет насыщает темные витражи. Он наверняка сожалел. Он никогда бы не ударил свое дитя. Однако Кирстин проявила неуважение к нему и роду. Келани поступила бы так же на его месте.
Ее отец не был чудовищем. Иначе он не рассказывал бы сказки ей перед сном, не хвалил бы за хорошее поведение и не гордился бы ею. Трогательная привязанность отца восполнила безразличие матери к их детству. Она видела в своих дочерях лишь путь к богатству и трону. Лереса верила, что ее отцу сейчас было хуже всего.
– Ты понятия не имеешь, какой груз давит на него, – сказала она устало. – Он не хотел, чтобы все так вышло. Галиния зависит от него, от каждого решения и щелчка его пальцев. Мой
