Сесила нашли на песчаной отмели на следующее утро. Он распух от воды и змеиных укусов. Папа сказал, что у него шея сломана. Телли с ним расправился еще раньше змей.

А рядом с ним, запутавшись в прибрежных корнях и лианах, нашли Телли. Рана от мачете зияла у него в животе и в боку. Папа сказал, что эта глупая шляпа все еще была у него на голове, и оказалось, что она как-то перепуталась с волосами Телли. Еще он сказал, что поля, похожие на рога, размякли в воде и закрыли ему глаза как большие веки.

Я гадал, что же было такого в Телли, Козлоноге. Он повел меня туда, чтобы спасти Тома, но сам не хотел трогать Сесила. Может быть, он боялся. Но когда мы были на мосту в полной власти Сесила, он на него бросился.

Хотел он нас спасти или просто он оказался на месте и перепугался? Этого я уже не узнаю. Я думал о том, как бедняга Телли все время жил в лесу, и только его папа знал, что он там, и, быть может, держал это в тайне, чтобы люди не обидели дурачка.

Под конец вся эта история была одним страшным переживанием. Я в основном помню, как лежал в кровати еще два дня, залечивая раны в ноге от всех колючек, восстанавливая силы, слабея от ужасных мыслей о том, что чуть было не случилось с Томом.

Мама два дня была при нас, отходя только, чтобы сварить суп. Папа оставался с нами ночью. Когда я просыпался перепуганный и мне казалось, что я опять на висячем мосту, он был рядом, и улыбался, и протягивал руку, и трогал мою голову, и я ложился и засыпал снова.

За последующие годы, ловя слово то здесь, то там, мы узнали, что в нашей округе были еще такие же убийства — до самого Арканзаса и дальше в Оклахоме и кое-где в Северном Техасе. Там никто не приписывал их одному убийце. В те времена полиция просто думала не так, как сейчас. Истинной природы серийных убийц не знали. Будь тогда лучше связь, знали бы в те времена больше — быть может, некоторых, а то и всех этих убийств можно было не допустить.

А может, и нет. Все это теперь быльем поросло, те дальние события годов тридцать первого и тридцать второго.

Вот я лежу здесь, уже ненадолго в этом мире, без всякого желания продлить свою жизнь еще и на следующий миг, просто лежу со штырем в бедре, ожидая, пока протертые горох и кукуруза и та мерзость, которая здесь сходит за мясо будут скормлены мне чьими-то руками, и вспоминаю те времена, и как я тогда лежал в кровати в нашем домике возле леса, и как, когда я просыпался, мама с папой оказывались рядом, и как это было хорошо.

И сейчас я закрываю глаза и вспоминаю те два года и то потрясающее и ужасное лето бешеного пса и надеюсь, что, когда проснусь, я уже не буду в этом мире и там меня будут ждать мама с папой и даже бедняжка Том, безвременно погибшая в автомобильной аварии, а может быть, даже Моуз, и Козлоног, и добрый старый Тоби.

Перевод: Михаил Борисович Левин

Хэллоуинская история

Joe R. Lansdale, «A Halloween Story», 2002 [Josephine Richards]

Рассказы о Хэллоуине я пишу ради собственного удовольствия. Вот ещё один. Ничего объяснять тут не требуется. Всё так, как и выглядит.

Наступила ночь Хэллоуина, и шестеро подростков — трое мальчиков и три девочки — сидели у камина в просторной гостиной, разомлев от тепла пламени, уже догоревшего до углей. Эта традиция — октябрьские собрания — появилась два года назад, и каждый год они пользовались случаем, чтобы читать и рассказывать истории, подпитывая общую праздничную атмосферу.

В середине их круга стоял огромный, жуткого вида тыквенный фонарь, мрачно-красный из-за клубничной ароматической свечи внутри; и круг этот сжимался всё теснее, пока надвигалась ночь и истории звучали одна за другой.

Сейчас рассказ вёл Джеймс, младший из шестерых. Огонь чересчур пригас, чтобы можно было читать при его свете, поэтому Джеймс предпочёл поступить, как Боб, — просто сочинить историю. Боб очень увлекательно рассказал о сбежавшем психопате с крюком, но Джеймс его обставил.

История Джеймса относилась к самому Хэллоуину. К тем тварям, что рыскали и наводили страх ночью 31 октября. И Джеймс, следуя своему замыслу, сплетал историю ужаснее любой байки про крюкорукого маньяка, которую когда-либо рассказывали.

Словно затем, чтобы добавить повествованию соответствующей атмосферы, погода стала ещё хуже. Вокруг дома завывал и вопил ветер, точно разъярённый кот. За окнами мерцали зарницы молний, и каждая вспышка высвечивала комнату, придавая сидящим подросткам и тыкве странный и недобрый вид.

Теперь, когда кошмарная джеймсова история близилась к леденящему кровь финалу, человеческий кружок сбился гораздо теснее, а когда она достигла апогея, ужас взбурлил внутри заслушавшихся подростков и выступил испариной на их лбах, тут всё и завершилось. Кроме маленького послесловия, от которого Джеймс не удержался:

— Поэтому, — произнёс он, — каждый Хэллоуин они бродят там, снаружи. Страшилища, демоны, привидения, всевозможная мерзость. Врата открыты, и настало их время. Они появляются, чтобы устрашать живых, оживлять неживое, обращать безобидные предметы в пугающие и до рассвета рыскать по мрачным октябрьским тропам.

Когда он закончил, все шестеро сидели в молчании, а эта история так и нагоняла на них мысли о жутком.

— Брррр, — в конце концов содрогнулась Шелли. — Ну и рассказ, даже домой страшно идти. То место, про деревья