— Она замечательная девушка, просто безупречная, хотя её внешность, слова и обходительность иногда навлекают на неё подозрения!

Камаль поспешил ответить ему с воодушевлением:

— Её внешность и знания вещей по опыту выше всяких подозрений!..

Хасан с признательностью опустил голову, словно говоря: «Молодец!», затем заметил:

— Это именно то, что и должны видеть обладающие здравым смыслом, однако есть такие вещи, которые смущают некоторые умы. Я приведу тебе примеры, чтобы пояснить. Кто-то неверно понимает, когда она приходит в сад, где собираются друзья её брата Хусейна, восставая против наших восточных традиций. А кто-то другой даже ставит под вопрос её беседу с одним и любезность с другим молодым человеком. Третий же воображает себе, что за её невинной привычкой — шутками и любезностью — скрыта какая-то важная тайна. Ты улавливаешь, о чём это я?!

Камаль с прежним воодушевлением ответил:

— Конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду, хотя и боюсь, что ты преувеличиваешь свои подозрения. Я лично никогда не испытывал сомнений в её поведении, так как её разговоры и шутки явно невинные. А с другой стороны, она же не получила истинно восточного воспитания, чтобы требовать от неё соблюдения наших традиций или обвинять в их нарушении. Полагаю, что и другие того же мнения…

Хасан покачал головой, словно желая показать Камалю, что он верит его мнению о «других», однако сам Камаль не стал комментировать его молчаливое замечание. Он был счастлив, защищая свою возлюбленную, счастлив выпавшему ему шансу заявить о своём мнении о том, что она чиста и невинна. Да, его воодушевление не было искренним, но не потому, что он скрывал то, о чём открыто не говорил, а потому что уже давно верил, что его любимая вне всяких подозрений. Оставалась лишь грусть по его счастливым мечтам, основанным на предположении, что за шутками и тонкими намёками любимой скрывалась «тайна». Хасан рассеивал эти иллюзии, как развеял сегодня тайну разговора в беседке. Несмотря на то, что искалеченное сердце Камаля всеми силами старалось уцепиться за них как за слабую ниточку, он согласился с мнением Хасана Салима, чтобы скрыть свою позицию, замаскировать поражение и сделать недействительными утверждения товарища о том, что он — «единственный истинный знаток» его возлюбленной! Хасан продолжил:

— Нет ничего странного в том, что ты это понимаешь, ты ведь разумный молодой человек. В действительности, как ты и сказал, Аида невинна, но… извини, если расскажу тебе откровенно об одной её черте, которая может выглядеть необычной в твоих глазах. Вероятно, она в значительной степени сама повинна в том, что многие неправильно её понимают. Я имею в виду, что ей очень нравится быть «девушкой мечты» всякого молодого человека, с которым общается!.. Не забывай, что это невинное желание. Смею тебя заверить, что я не сталкивался с девушкой, оберегающей свою честь сильнее, чем она, однако она без ума от многих французских романов, и часто разговаривает с их героями, а её голова переполнена фантазиями!

Камаль улыбнулся спокойно и уверенно, желая выразить тем самым, что не услышал ничего нового для себя в словах друга. Подталкиваемый желанием спровоцировать Хасана, он сказал:

— Я всё это узнал раньше, в тот день, когда у нас завязалась беседа — между мной, Хусейном и ей — как раз на эту тему!

Наконец-то Камаль смог лишить его аристократического самообладания. Мускулы на лице Хасана зашевилились от изумления. Он с тревогой спросил:

— Когда это было?… Не помню, чтобы я присутствовал при этом разговоре!.. В присутствии Аиды говорилось о том, что ей нравится быть «девушкой мечты» любого парня?

Камаль с победоносным видом наблюдал за переменой выражения на лице товарища, вызванной его словами, но опасаясь зайти слишком далеко, осторожно произнёс:

— Это не упоминалось на словах, скорее имелось в виду во время нашего разговора о её увлечении французскими романами и погружённости в мир фантазий!..

К Хасану вернулось его спокойствие и уравновешенность. Он молчал некоторое время, словно пытаясь собраться с мыслями, которые Камалю удалось на миг рассеять. Он, казалось, колебался, так что Камаль даже почувствовал, что ему хочется узнать всё о разговоре их троих: его, Хусейна и Аиды. Когда он имел место?!.. Что заставило их обсуждать эти чувствительные темы?! Расскажет ли он в деталях обо всём, что тогда говорилось?! Если бы не его высокомерие, он бы не удержался и спросил об этом. Наконец он произнёс:

— Вот ты сам стал свидетелем того, что моё мнение верно. Но к несчастью, многие не поняли поведения Аиды так, как понимаешь его ты. Они не поняли важной истины: Аида любит в человеке его страсть к ней, а не его самого!..

«Если бы этот дурак знал правду, то не обременял бы себя всеми этими напрасными заботами. Разве ему неизвестно, что я не жажду даже, чтобы она любила во мне мою страсть к ней?… Взгляни на мою голову и мой нос! Успокойся!..»

Не без насмешки он сказал:

— Она любит страсть, которую испытывает к ней человек, но не любит его самого!.. Ну и философия!..

— Это истина, о которой мне известно!

— Но ты не можешь знать наверняка во всех случаях?!

— Нет, я могу, и даже с закрытыми глазами.

Камаля охватила печаль. Сделав удивлённый вид, он спросил:

— Можешь ли ты утверждать с полной уверенностью, что она не любит ни одного из тех, кто любит её?

Хасан убеждённо вымолвил:

— Я могу утверждать, что она никогда не любила ни одного из тех, кому иногда казалось, что она их любит!

«Только два типа людей вправе говорить такое с полной уверенностью: верующий и дурак. А он не дурак. Интересно, почему в тебе вновь заговорила боль, ведь всё, что ты слышал, не ново?!.. На самом деле, сегодня мне было больно так, словно то была боль целого