Мессии, созданный Марком, а именно лживый образ истинного Мессии. Иудеи потребовали лживый образ и отвергли небесный архетип. В восстании, в котором он запятнал себя кровью, Варавва хотел бороться за земную свободу своего народа; Иисус же учил свободе и служению Царству Небесному, гражданство которого человек обретает только тогда, когда принимает его в детстве. Кроме того, Варавва по своему имени является лживым образом того, кого отец назвал своим возлюбленным сыном с небес. Если в день искупления жребий бросили над двумя козлами, один из которых должен был пасть перед Господом как кровавая жертва за грех народа, а другой уйти на свободу, то и тот, кому предстояло пролить свою кровь за грехи народа и всего мира, должен был быть избран подобным образом.

Издевательское коронование Иисуса римскими солдатами — насмешка над властью мира, обещанного Царем Израиля — это доведение до того глумления, предаряющих распятие и сопутствующих ему сцен.

§ 90. Распятие, смерть и погребение Иисуса.

1. Шествие на Голгофу.

Иисуса вывели из города на Голгофу, а крест заставили нести человека, только что пришедшего с поля. Марк называет его Симоном Киринейским, и именно от него остальные узнали имя этого человека и место суда. Однако нигде не встречается название Голгофа, которое Иосиф должен был бы упомянуть не раз; но он его еще не знал, так как оно было использовано только Марком. А Симон Киринейский? Давайте сначала ответим, прежде чем осмелимся упрекнуть нас в неверии в это имя и его Господа, почему потребовали именно его, человека, только что пришедшего с поля? Разве люди не шли с процессией? Разве бывает такое шествие без сопровождения? Кто первым проявил такое любопытство, чтобы узнать имя этого человека? Как будто имя так трудно образовать! Как будто Марк не создавал раньше Иаира! Как будто эта процессия не должна была служить исключительно для того, чтобы показать, что Голгофа находится за пределами города, ибо человек, идущий с поля, как таковой, может встретить незнакомцев только тогда, когда он находится близко к воротам, либо еще в городе, либо уже за его пределами. Марк даже не говорит о том, нес ли Иисус до этого момента крест, подавал ли он признаки усталости. Его интересует только одно — как можно более определенно донести до читателя, что Иисус страдал за пределами города, ибо Иисус — это жертва за грех в День искупления, тело которого было сожжено именно там. Автор Послания к Евреям уже нашел эту евангельскую точку зрения и правильно объясняет ее, когда говорит: «Посему и Иисус, чтобы освятить народ Кровью Своею, пострадал вне врат». Лука и Матфей включили примечание Симона в свое сообщение, но четвертый опустил его, он говорит: «Иисус нес Свой крест», потом хочет сделать вопрос более деликатным, говоря «что Иисус сам вышел на место казни, влача крест».

Лука сформировал здесь целый эпизод: Он не только говорит о том, что двух преступников, распятых вместе с Иисусом, вывели одновременно, но и о том, что к процессии присоединилась большая толпа народа, и что женщины, которые также шли рядом, оплакивали и плакали об Иисусе. Иисус отвечает им, что они должны плакать не о Нем, а о себе и своих детях, потому что наступят времена, когда, как читает Лука у Марка, будут оплакивать рожениц и грудных детей, когда, как говорят несчастные у Осии, горы обрушатся на нас; ибо, заключает Иисус свою речь, если это случится с зеленым деревом, то что будет с сухим? Значит ли это, что если это случится с беременными женщинами, то что будет с закоренелыми грешниками, — или нет, неясно, да и в высшей степени безразлично; ясно только, что евангелист не очень неясно обработал здесь изречение Иезекииля, а именно, что суд должен поразить сухой и зеленый лес, неправедных и праведных, но только присоединил его.

2. Горький напиток.

Дважды Марк дает Господу горький и терпкий напиток: в первый раз сразу после прибытия на Голгофу - вино, приправленное миррой, а позже, когда Иисус издавал свой последний стон, - уксус, которым один из близких ему людей смочил губку.

Когда Иисус впервые отказывается от вина, перед нами, конечно, не то, что обычно думали найти здесь и осмеливались придумать: перед казнью преступники получали благодеяние — они могли сбросить с себя вшей сознания, выпив сильно приправленного миррой вина. Теперь, скорее, когда Иисус еще может свободно распоряжаться собой, он отвергает то, чем потом, когда он уже не может сопротивляться, его напоит другой, а именно, он отвергает тот напиток, который слишком неуклюже упомянул Матфей, когда впервые написал, что Иисусу дали уксус, смешанный с желчью, тот напиток, о котором праведник из ВЗ уже жалуется, что, если бы ему позволили, ему бы дали выпить уксуса. Матфей добавил к уксусу желчь, которую, по словам праведника, подмешивают ему в пищу. Марк смешал зелье так, чтобы не слишком исказить историческую достоверность, не слишком высмеять ситуацию.

Лука знает только одно зелье, второе, которое было дано Иисусу, когда он уже висел на кресте. Солдаты, по его словам, дали ему уксус из насмешки, но он не говорит, как можно было попасться на такую насмешку. Его эпизоды не оставили ему места ни для первого зелья, ни для правильного введения второго. Только что он сообщал о речи Иисуса к иерусалимским женщинам, а теперь, как только он сообщает о том, что Иисус был возложен на крест, он хочет отметить, что Иисус молился за грешников, как это предсказано в Ис. 53:12. Отче, говорит Иисус, прости им, ибо не ведают, что творят; так же, как у Луки, молится Стефан перед смертью: «Господи, не вмени им греха сего!».

Из-за своих эпизодов у четвертого не осталось времени на первую чашу: но он придает второй то значение, которого она заслуживает. Иисус не только восклицает, чтобы исполнилось Писание: да будет мне позволено, но и принимает уксус, чтобы сразу после этого воскликнуть: «Свершилось!». Жажда Иисуса, поднесение уксуса и его употребление ставят окончательную точку на исполнении Писания.

3. Развязывание одежд Иисуса.

Сразу же после распятия, так что сцена происходит у подножия креста, воины разделили между собой одежды Иисуса таким образом, что бросили через них жребий, чтобы определить, «кому что достанется».

Лука опускает более подробное описание и говорит лишь о том, что при распределении одежды бросали жребий. Матфей сообщает об