Крессвелл в Люзиньяне, если верить автору Mélusine, или сэр Джон Деверо, который присвоил себе супругу местного дворянина, когда был капитаном в Ла-Сутеррене. Большинство солдат, несомненно, находили облегчение, как это всегда делали солдаты, в изнасиловании или проституции, но некоторые имели сильную и длительную привязанность к своим наложницам. Английский наемник Уильям Голд, один из лейтенантов Хоквуда в Италии, был в смятении, когда его французская подруга, с которой он прожил два десятилетия, бросила его. В архиве сеньоров Гонзага из Мантуи хранятся письма, в которых Голд пытался заручиться их помощью, чтобы вернуть ее. "Сладкая любовь покоряет самые гордые сердца…, — писал Голд, — она побеждает сильных, рушит самые высокие башни, толкает людей на насилие и все это постигло меня ради Джанет, так сильно мое сердце тоскует по ней"[1047].

Пожалуй, кроме секса, было только одно развлечение, которое объединяло почти всех солдат, независимо от звания, — это азартные игры, которые достигали огромных масштабов в полевых армиях и гарнизонах обеих сторон. Во время похода в Лангедок в 1355 году у Черного принца был специальный кошелек для хранения игорных денег. Филипп Бургундский, Бертран Дю Геклен и Оливье де Клиссон были заядлыми игроками в кости. Граф Савойский в 1386 году проиграл в азартные игры не менее 2.000 франков, ожидая отправки французской армии в Англию. Это были известные личности, и их проигрыши, вероятно, не принесли вреда никому, кроме как им самим, но среди простых солдат азартные игры стали серьезной дисциплинарной проблемой. Солдаты играли во все, как правило, в кости, но также в стрельбу из лука, лапту и любые другие виды спорта и игры, где они могли найти кого-то, кто мог бы поставить деньги против них. Как заметил Жоффруа де Шарни, игры переставали быть играми, когда в них играли на деньги. Ссоры из-за ставок и выигрышей были причинами бесчисленных драк и небрежения к службе. Сообщалось о поразительном количестве крепостей, которые были потеряны, а военные лагеря атакованы неприятелем, пока дозорные были заняты игрой[1048].

"Копье, мина и штурмовая лестница" были главными орудиями войны, по словам авторов Les Cent Ballades (Ста баллад), которые были опытными профессиональными солдатами[1049]. Поведение людей в бою трудно реконструировать. Немногочисленные рассказы очевидцев, если они вообще опускаются до деталей, редко поднимаются выше нагромождения отдельных подробностей. Фруассар, великий описатель тех лет, умел впитывать чужой опыт и вводить в него свои собственные образные представления. Но, насколько можно судить по его работам, он никогда лично не видел штурма города и не был свидетелем сражения. Единственной армией, за которой он, возможно, следовал в походе, была французская армия, действовавшая во Фландрии и Артуа в 1383 году. Тому, кто никогда не принимал участия в битве, нелегко представить себе коллективное мужество и безразличие к смерти, которые позволили французскому гарнизону Лиможа сражаться на улицах города против имеющего подавляющее превосходство противника, или англичанам взбираться вверх по лестницам, приставленным к стенам Ипра, когда артиллерийский огонь обрушивался на них с флангов, а люди лезшие впереди них падали в ров внизу.

Прежде всего, физическая близость противников в этих сражениях отличает их от большинства современных военных действий. Хронист Джеффри Бейкер, который получил свои сведения, по крайней мере, от одного очевидца, рассказывает, что в битве при Пуатье граф Солсбери "светился от теплой крови, покрывавшей его меч", а люди вокруг него "топтались в собственных кишках и выплевывали зубы". Рассказ Томаса Уолсингема о столкновении около Монтебура, в 1379 году, 500 или 600 французских солдат с английским рейдерским отрядом из Шербура, вероятно, был взят из частного письма и приукрашен тем, что хронист слышал от других о реальности сражения:

Французы, которых было намного больше чем нас, заставили нас отступить при первой же атаке. Наши лучники защищали нас, покрывая французов плотным облаком стрел, которые ранили многих из них и убили еще больше. Но они не дрогнули и продолжали наступать на нас, сражаясь с мужеством, пробивая себе путь вперед своим оружием, решив, что если смерть — их судьба, то они умрут достойно. Когда две армии встретились, раздался невероятный шум, мечи обрушились на шлемы, затрубили трубы, и повсюду царило смятение. Сэр Джон Харлестон, английский командир, пал первым. Он бросился на французский строй и был срублен, когда враги роились вокруг него, как пчелы. Ошеломленный, он остался лежать полумертвым на земле, растоптанный ногами людей и лошадей… Когда битва разгорелась и французы начали одерживать верх, сэр Джеффри Уорсли, опытный и решительный рыцарь, подошел к нам с резервом. Со своими людьми он атаковал позиции французов, прорвав их строй. Каждый из них был храбрецом, и рубил французов своим топором, истребляя их, как скот. Ни один удар не пропал даром. Ни один человек не опустил свое оружие напрасно. Ни разу не пришлось добивать врага вторым ударом. Самые крепкие шлемы были разбиты. Некоторые были так сплющены, что две половинки как бы сплавились между собой… и голова человека внутри была раздавлена до основания. Тем временем другой отряд людей, которым было поручено охранять наших лошадей и обоз в тылу… схватил свое оружие и прошел по телам французских солдат, лежащих на поле, чтобы обрушиться на врага сзади. Люди сэра Джеффри, прорвавшись через французский строй, рассеяли их и вынудили сдаться.

В этой схватке было убито около 120 французских солдат и столько же взято в плен, почти половина всего войска[1050].

Несмотря на жестокость сражений XIV века, число убитых было на удивление низким. Большинство погибало уже после битвы во время преследования разбитого неприятеля, когда побежденных добивали, когда они беспомощно лежали на земле или пытались бежать с поля боя. В битве при Роозбеке французская армия сама понесла скромные потери, но, как говорят, перебила 3.000 фламандцев, когда они лежали раненые на земле, и еще больше, когда они спасались бегством по дорогам. Но если погибших было непропорционально больше у побежденных, то ранения получали все. Оружие, использовавшееся в средневековых сражениях, наносило ужасающие травмы, которые оставляли выживших навсегда обезображенными или инвалидами. Сэр Хью Гастингс, умерший в возрасте менее сорока лет от болезни, при осаде Кале в 1347 году, изображен на знаменитой латунной пластине в приходской церкви Элсинга в расцвете сил и здоровья. Но недавняя эксгумация его останков показала, что он был человеческой развалиной. Он страдал от воспаления суставов, а большинство его передних зубов были выбиты. Сэр Уильям Скроуп Старший стал инвалидом в возрасте около двадцати двух лет в результате ранения, полученного в битве при Морле (1342), и умер два года спустя, так и не оправившись от ран. Оливье де Клиссон знаменит тем, что потерял глаз в битве при Оре (1364). Восстановление после тяжелого ранения редко было полным, и профессиональных солдат было легко узнать по шрамам.