Сборку взрывчатой части взял на себя живой и энергичный капитан третьего ранга Норрис Э. Брэдбери, получивший в Беркли докторскую степень по физике. В среду 11 июля он встретился с Кистяковским, чтобы рассортировать заряды по качеству. «Кистяковский и Брэдбери лично осмотрели отливки на предмет сколотых углов, трещин и других дефектов, – пишет Бейнбридж. – В сборке “Тринити” были использованы только отливки высшего сорта, не имевшие сколов или легко подлежащие починке. Остальные отливки отложили для заряда Кройца»[2656] – физик Эдвард Кройц отвечал за испытания с макетом. Отливки были восковой фактуры, пестрые, коричневые от лака. Суммарная масса отливок для каждого устройства составляла около 2250 килограммов.

На всех давило приближение дня испытаний. Это напряжение сказывалось. «Последняя неделя во многих отношениях тянулась бесконечно, – вспоминает Элси Макмиллан, – а во многих отношениях неслась как на крыльях. Трудно было вести себя обычно. Трудно было не думать. Трудно было не срываться. Кроме того, нам было трудно удержаться от чрезмерного увлечения всеми нормальными жизненными занятиями»[2657]. В письме к Элеоноре Рузвельт, написанном в 1950 году, Оппенгеймер вспоминал одно странное коллективное заблуждение:

Совсем незадолго до испытания первой атомной бомбы люди в Лос-Аламосе, естественно, пребывали в несколько напряженном состоянии. Я помню одно утро, когда почти все сотрудники проекта вышли на улицу и смотрели на яркий объект в небе через очки, бинокли и все, что только попалось им под руку. С соседней авиабазы Кертленд-Филд нам сообщили, что у них нет перехватчиков, которые могли бы приблизиться к этому объекту. Начальником нашего отдела кадров был один астроном, человек весьма мудрый. В конце концов он пришел ко мне в кабинет и спросил, не пора ли нам прекратить пытаться сбить Венеру. Я рассказываю эту историю только затем, чтобы показать, что даже группа ученых не гарантирована от ошибок, вызванных внушаемостью и истерией[2658].

К тому времени две маленькие плутониевые полусферы уже были отлиты и покрыты никелем, чтобы защитить их от коррозии и обеспечить поглощение альфа-частиц[2659]. Как писал металлург Сирил Смит, от этого сборка стала «прекрасной с виду». Но «за три или четыре дня до запланированного срока стали проявляться незапланированные изменения». Электролит, заключенный под никелевым покрытием на плоских сторонах полусфер, начал вспучивать никель пузырями, что нарушало подгонку полусфер друг к другу. «Некоторое время, – говорит Смит, – казалось, что испытаниям грозит задержка»[2660]. Пузыри можно было удалить шлифовкой, но тогда плутоний остался бы неприкрытым. Металлурги спасли отливку, срезав пузыри лишь частично и заполнив оставшиеся неровности листками золотой фольги. Активный сердечник первой атомной бомбы отправился навстречу своей славе, облеченный в импровизированные приношения никеля и золота.

В точном соответствии с предсказаниями метеоролога испытаний, тридцатидевятилетнего Джека М. Хаббарда, закончившего Калтех, 10 июля над площадкой «Тринити» проходила на север масса тропического воздуха. Хабард возражал против проведения испытаний в понедельник 16 июля с тех самых пор, как впервые услышал об этой дате: он ожидал на эти выходные плохую погоду. В воздухе, пришедшем с Мексиканского залива, были рассеяны мельчайшие кристаллы соли, которые образовывали легкую дымку. 12 июля Гровс, беспокоившийся о Потсдаме, подтвердил время испытаний: утро 16 июля. Бейнбридж рассказал об этом Хаббарду. «В самый разгар периода гроз, – сердито записал метеоролог в своем дневнике, – что за сукин сын это сделал?»[2661] Такие непочтительные предположения о происхождении Гровса высказывались и раньше.

В четверг, получив решение генерала, Норрис Брэдбери и его группы солдат из Особого инженерного подразделения – их так и называли аббревиатурой SED от слов Special Engineering Detachment – начали на двух отдельных площадках в каньонах возле лос-аламосского плато сборку взрывчатых зарядов для «Тринити» и Кройца. Обсуждалось, следует ли заполнять небольшие воздушные зазоры между отливками смазкой. Кистяковский решил, что такого заполнения не требуется, пишет Бейнбридж, «так как отливки в этих сборках были гораздо более высокого качества, чем все, изготовленные ранее, и воздушные зазоры между блоками материала были незначительными»[2662]. Вместо этого заряды, каждый из которых в последний раз просветили рентгеном и пронумеровали, обернули для более плотного прилегания в бумажные салфетки, которые закрепили клейкой лентой. Упрощенная и усовершенствованная оправа устройства, предназначенного для испытаний, которое назвали моделью 1561, отличалась от предыдущего варианта, модели 1222, в котором оправа состояла из скрепленных болтами пятиугольников. Теперь был предусмотрен экваториальный пояс из пяти сегментов, отлитых из дюралюминия и обработанных на станках; к ним крепились болтами большие верхнее и нижнее полушария. Когда взрывчатка, выстилающая нижнее полушарие, была установлена на место, SED Брэдбери опустили в нее подвешенную на кране тяжелую отражающую сферу из природного урана, которая плотно легла в полость подобно косточке в авокадо. В отражателе не хватало цилиндрической пробки; через оставленное ею отверстие должен был быть вставлен сердечник из активного материала. Затем установили блоки взрывчатки, образующие верхнее полушарие.

Для перевозки на площадку «Тринити» один комплект отливок оставили неустановленным, заменив его заглушкой с люком, через который в отражатель можно было вставить сборку активного материала. Отливки для этого сегмента – внутреннюю из твердого «состава В» и линзовидную внешнюю – упаковали отдельно, вместе с запасным комплектом, в котором было по одной отливке каждого типа. В завершение подготовки взрывчатой сборки к медленной перевозке на площадку «Тринити» ее обернули водонепроницаемым бутваром, уложили в укрепленный транспортный ящик из некрашеных сосновых досок и надежно прикрепили получившуюся упаковку к платформе пятитонного армейского грузовика. Затем груз накрыли брезентом, что придало ему неопределенную форму, не позволявшую разгадать его тайну.

Плутониевый сердечник уехал с Холма первым, в три часа дня в четверг, упакованный в походный футляр с резиновыми амортизаторами, закрепленными прочной проволокой. Он ехал с Филиппом Моррисоном на заднем сиденье военного седана, как почетный гость; ехавшая впереди машина с вооруженной охраной расчищала дорогу, а замыкал кортеж автомобиль со специалистами по сборке внутренней части. Моррисон также вез рабочий запал и макет запала. Около шести часов загорелый сержант в белой футболке и летних форменных штанах внес футляр с плутониевым сердечником в комнату на ранчо Макдональда, где ему предстояло провести ночь. Дом окружила охрана.

Из соображений безопасности и чтобы избежать дорожных пробок, взрывчатую сборку решено было перевозить ночью. Кистяковский специально назначил отправку этого, более заметного кортежа на одну минуту первого в ночь на пятницу 13 июля, в пику несчастливой репутации этого дня. Он ехал в передней машине вместе с