что вам причитается, в конце следующей недели вам передаст юрист Дж.Пибоди. Что касается оставшихся шести кубиков вакцины… Относительно них и относительно себя самой я приняла взвешенное решение. Я прожила хорошую, наполненную впечатлениями, яркую жизнь. Пришла пора мне уходить. Остатки вакцины Боффорта я растворю в водах озера, в которых собираюсь утопиться. Это мой выбор, в котором никто из вас не виноват.

Я благодарна вам всем за то, что вы были моей семьёй. Старайтесь быть добрыми.

Бывшая вашей

Мирабелла”.

Перечитав свои последние слова один раз, я удовлетворённо кивнула головой и, слегка дрожащими пальцами отложив ручку с бумагой, посмотрела в сторону запертой входной двери. Первый акт исполнен. Пришло время приводить в действие второй, самый сложный акт.

Взяв тряпичную сумку, в которой ещё с прошлого вечера лежали заранее отобранные мной вещи, я вышла из дома и, не оборачиваясь, направилась к озеру, находящемуся совсем недалеко – всего двадцать метров вперед по заросшей песчаной тропинке.

***

Ночь была на редкость лунная. Казалось, полная луна не просто заливает своим белым светом всю округу, но пропитывает своим сиянием саму природу: беспокойную листву и непоколебимые стволы густорастущих деревьев, высокую поросль и буйные кусты, прибитую пылью и зарастающую травой песчаную дорогу, по которой я шагаю на удивление быстрым для старухи шагом – слишком сильно хочется поскорее покончить с этим всем…

Я боялась не увидеть лодок, но благодаря хорошему освещению заметила их покачивающиеся на воде силуэты, отчего с моих плеч словно гора спала, однако она сразу же навалилась на меня снова – вдруг их днища прогнили? В конце концов, им уже больше десяти лет, а Джерри, как я вижу теперь, или позабыл, или поленился вытащить их на сушу…

Вскоре я в очередной раз вздохнула, испытав великое облегчение: лодки хотя и доживали свои последние времена, всё же обе были с целыми днищами.

В возрасте восьмидесяти лет забраться в лодку, стоя по щиколотки в воде – дело крайней сложности. Я уже давно перестала быть проворной, мои мышцы утратили свою гибкость, кости утратили свою силу – в общем и цело я вся сейчас состою из замедленных и так или иначе ноющих запчастей. Поэтому, когда залезая в лодку я ударилась лбом о её днище, я не расстроилась, а, напротив, возликовала – я смогла это сделать! Но перед тем как забраться в лодку, оборудованную мотором, я сделала ещё кое-что очень сложное: поработала над второй лодкой, которая была без мотора. Чтобы привязать её канатом к крюку моторной лодки, мне пришлось продрогнуть из-за прохлады воды, промочившей мои ноги насквозь, и спустить с себя семь потов, потому что завязать тугой узел утратившими былую силу старушечьими руками – дело отнюдь не простое.

Крепко сцепив лодки, я начала “следить” на не моторной лодке: погладила оба весла, потрогала лавочки и стенки, и борты. После отпечатков оставила своё ДНК: плюнула на одну из лавок, вытащила из кармашка сумки немного волос, снятых с расчески, и разбросала их по влажному дну, к которому они сразу же прилипли. Проделала всё это для того, чтобы никто не сомневался в том, где именно искать моё тело – пусть отталкиваются именно от этой лодки. Справившись с этим, я смогла забраться в моторную лодку, но из-за замерзших ног и тех трудов, которые приложила в работе над второй лодкой, запыхалась и, прислушиваясь к колотящемуся сердцу, перебивающему ночные звуки природы, взяла немного времени, чтобы отдышаться и привести пульс в порядок. Однако не прошло и двух минут, как где-то вдалеке раздался небесный гром. Я вздрогнула и уставилась на небо, усыпанное колючими звёздами и сияющее от небесного светила – ни единой тучки! И всё же гром был отчётливым. Значит, необходимо поспешить – без лунного света, да еще и при дожде, я рискую ощутить всю глубину своей старческой беспомощности.

Мотор завелся не сразу. Я вообще боялась того, что он не заведется несмотря на то, что Джерри поменял его только в прошлом году. Может быть, мотор сразу бы откликнулся на мою просьбу включиться, если бы я попросила его с достаточной силой, но моих сил уже давно не хватало на первые попытки: с первого раза захлопнуть дверцу автомобиля, открыть крышку банки, а теперь еще и завести мотор лодки. Однако с пятой попытки мотор завелся, но я не спешила ликовать: самое страшное всё ещё оставалось впереди.

Я решила не выплывать в центр озера, как планировала сделать это изначально – кто поверит в то, что старуха смогла на вёслах добраться до середины такого большого озера, да и потом, прежде чем меня бросятся искать, эту лодку всё равно отнесёт течением далеко от того места, на котором я оставлю её. Местное озеро не только очень широкое, но и глубокое, и беспокойное – из него вытекает бурная река. Здешняя полиция наверняка с лёгкостью установит, что не́мощное тело старухи-самоубийцы смыло течением именно в реку.

Остановив обе лодки примерно в двухстах метрах от берега, я обернулась и, наконец, увидела источник грома – чёрные тучи шли со стороны моего дома. Еще немного, и они закроют собой весь лунный свет… Это нехорошо. Нужно спешить.

Дрожащими руками я подняла со дна лодки тряпичную сумку и начала выбрасывать в озеро одну вещь за другой: моё самое любимое платье, в котором дети привыкли видеть меня, старый пуловер, подаренный мне Геральтом на мой шестьдесят девятый день рождения, заношенную обувь… Подумав, один ботинок с развязанной шнуровкой я забросила в соседнюю лодку. Едва докинула, потому что мои руки, оказывается, начали серьёзно дрожать.

Над водой поднялся неожиданно сильный ветер. Выбросив в воду и сумку, я хотела дотянуться до одного из весел соседней лодки, но потом пожалела разъединять пару и оставила лежать их вместе на дне лодки. Канат я завязала добротно, поэтому чуть не расплакалась, когда поняла, что у меня никак не получается отвязать его. И всё же, спустя пару страшных для меня минут, у меня получилось – лодка без мотора отцепилась от моей, канат, связывающий нас, с плеском стукнулся о черную поверхность воды и потянулся ко дну…

Я подняла глаза к небу. Чёрные тучи начали застилать остроконечный свет далёких звёзд. Пора, Мирабелла. Тебе пора уходить. Ради этой семьи ты пожертвовала всей собой. Ты не стала художницей, ты не родила желаемых детей, ты променяла просторный дом на тесную квартирку,