6 июля

Электричества нет уже пять дней. Никто не произносит этого вслух, но все подозревают, что, возможно, его вообще больше не будет.

Днем было плюс тридцать шесть. Мама заставляет нас пить тонны воды.

Мэтт все рубит дрова, а я таскаю хворост из леса. Сложно представить, что нам когда-нибудь будет холодно.

Думаю, мое решение – это бранч, нечто посередине между завтраком и обедом. Утром иду плавать, а потом возвращаюсь и ем свою порцию. Таким образом мне не придется наблюдать, как Мэтт поглощает свой завтрак, и смотреть, как мама съедает половину обеденного пайка, испытывая чувство вины за то, что я ем больше.

7 июля

Только вернулась с купания, дали электричество. Его не было почти неделю, и мы все скакали от радости.

Мама всегда держит в стиралке белье-которое-нужно-постирать-срочно, так что она сразу же ее включила. Я схватилась за пылесос и начала с пола в гостиной. Мама завела посудомойку и включила кондиционер (сегодня, когда я проснулась, было почти тридцать четыре). Мэтт врубил старый телевизор с кроличьими ушками, но там был только сигнал специального радиооповещения, что бы это ни значило.

Спустя десять великолепных минут ток пропал. Все остановилось: и пылесос, и кондиционер, и стиралка, и посудомойка, и морозильник, который мог бы наморозить нам кубиков льда впервые за неделю.

Мы все стояли – просто стояли и ждали, что вся техника снова заработает. Мама гипнотизировала посудомойку, я не выпускала из рук пылесос.

Минут через пятнадцать я сдалась и убрала его обратно. Мама разгрузила посуду, сполоснула ее и поставила на место.

Со стиркой она повременила до раннего вечера. Потом мы с ней открыли машинку, перенесли мыльное и склизкое белье в ванну и чуть не до ночи полоскали и отжимали его, чтобы потом развесить сушиться на веревке.

Хотите верьте, хотите нет, через четверть часа после того, как мы все развесили, началась гроза. Я думала, мама разревется (мне лично очень хотелось), но она держалась, пока в дом не вернулся Мэтт. Он все время занимается дровами и, видимо, решил, что немного грома и бьющие то и дело молнии ему не помеха.

Мама совершенно вышла из себя. Наорала на него за то, что он остался в лесу во время грозы. Лицо у нее сделалось таким красным, что я уж испугалась, как бы ее не хватил удар. Мэтт вопил в ответ. Он, дескать, знает, что делает, каждая минута на счету, и, если бы, мол, была хоть какая-то опасность, он бы немедленно вернулся.

И тут снова дали электричество. Мы все выбежали наружу, поснимали белье и засунули его в сушильную машинку. Мама завела следующую стирку. Мы включили кондиционер, и Мэтт зашел в Интернет – узнать, нет ли там чего (оказалось, только недельной давности списки погибших и пропавших без вести).

На этот раз ток продержался сорок минут – достаточно, чтобы провернуть вторую стирку. Дождь прекратился, и мама развесила белье на веревке.

Ледяные кубики проморозились не до конца, но все равно лед у нас в стаканах – чистая роскошь. Дом немного остыл, а на улице уже не так парило.

Мама с Мэттом все еще не разговаривают. Хортон по-прежнему требует показать, где мы прячем Джонни.

Я не могу определиться, что хуже: когда совсем нет электричества или когда оно непредсказуемо.

Кто знает, не придется ли мне вскоре решать, что хуже: такая жизнь, как у нас сейчас, или совсем никакой жизни.

9 июля

На улице плюс тридцать девять. Тока нет с субботы, а у меня месячные. Я могла бы убить за шоколадное-с-шоколадной-крошкой-мороженое-трубочку.

10 июля

Вот вам занятный факт касательно конца света: если уж он начался, то не останавливается.

Проснулась утром и сразу почувствовала – что-то изменилось. Трудно объяснить. Было прохладнее (что хорошо), но небо окрасилось в странный серый оттенок, не такой, какой бывает при облачности или тумане. Словно кто-то распылил прозрачный серый краситель.

Я спустилась в кухню, откуда слышались голоса мамы и Мэтта. Мама вскипятила воду для чая, и, хотя я не люблю чай, он все равно дает мне иллюзию чего-то в желудке, так что я заварила себе чашку.

– Что происходит? – спросила я, потому что явно что-то происходило.

– Мы не хотели беспокоить тебя, – сказала мама.

Даже не знаю, что пронеслось у меня в голове первым. Джонни. Папа. Лизин малыш. Миссис Несбитт. Бабушка. Электричество. Еда. Комары. Луна врезается в Землю. Все затопило. Наверное, на моем лице отчетливо читался ужас, но мамино выражение не изменилось. Никакой успокаивающей улыбки, никакого подтрунивания над моей преувеличенной реакцией. Мэтт выглядел таким же суровым. Я приготовилась к худшему.

– Мы предполагали, что такое возможно, – сказала мама. – Мэтт, Питер и я. Однако ученые молчали, по крайней мере, по радио ничего не говорилось. Мы все надеялись, что делаем из мухи слона, беспокоимся о том, чего на самом деле и не случится.

– Мам, да что стряслось? – спросила я.

По крайней мере дело не в ком-то из знакомых людей. Радиостанциям плевать, произошло ли что-то с папой или Джонни.

– Ты уже знаешь, Луна теперь ближе к Земле, чем раньше, – сказал Мэтт. – И это изменило силу притяжения.

– Конечно. Это ведь и вызвало приливы и землетрясения.

– Но то, о чем мы беспокоились и что, кажется, происходит, – это вулканы, – сказала мама.

– Вулканы? В Пенсильвании нет вулканов.

Мама выдавила полуулыбку и продолжила:

– По нашим данным, нет. Они не представляют прямой опасности для нас, точно так же как не представляли для нас прямой опасности цунами и землетрясения.

Само собой, у нас непрямых опасностей хоть отбавляй. И чтобы лишний раз об этом напомнить, на мою левую руку приземлился комар. Я убила его, прежде чем он убил бы меня.

– Ладно, – сказала я, – а как именно вулканы ухудшают ситуацию?

Я надеялась, что Мэтт рассмеется, а мама велит перестать себя жалеть, но они оба хранили мрачный вид.

– Да в чем дело? Что такого может сделать вулкан, чего до сих пор не произошло?

– Да много чего, – ответил Мэтт почти сердито. – Сила притяжения луны заставляет магму выходить из вулканов. Из того, что мы услышали по радио вчера вечером и сегодня утром, выходит, что повсюду происходят извержения ранее спавших вулканов. Это продолжается уже несколько дней, и нет никаких гарантий, что вскоре прекратится. Землетрясения не прекратились, наводнения тоже нет. Вот и извержения могут продолжиться.

– Мы не знаем, что будет, – добавила мама. – Но прямо сейчас извергается больше вулканов, чем когда-либо.

– Я все равно не понимаю, как это может повлиять на нас. Ты же согласна, что здесь вулканов нет. Много людей погибло?