Но на самом деле моя вина есть. И Мэтт это знает. И мама. И Джонни узнает. И главное, я знаю. Если Хортон мертв, если его убили, то ответственность на мне.

Я правда не заслуживаю жизни. Даже не из-за Хортона. Просто если осталось совсем мало еды, то я ее ничем не заслужила. Что я делаю-то? Хворост ношу? С ума сойти, какой огромный вклад.

Ненавижу воскресенья. По воскресеньям все еще хуже.

18 июля

Понедельник.

Весь день не была дома – искала кота и носила хворост.

Сегодня в лесу уснула – просто упала и вырубилась. Комары, наверно, полакомились. На мне укусы, которых утром не было.

Около четырех зашла в дом, и мама ждала меня на кухне.

– Ты сегодня ела? – спросила она. – Что-то я не видела тебя за едой.

– Пропустила бранч, забыла.

– Нельзя забывать о еде. Вчера мы не ели. Сегодня ты ешь. Правила неизменны.

– Ага, ты у нас любительница правил.

– Ты считаешь, мне это нравится? – закричала мама. – Ты думаешь, мне приятно видеть, как голодают мои дети? Думаешь, я получаю удовольствие от всего этого?

Конечно, я так не думаю. И мне следовало бы немедленно извиниться, обнять маму и сказать, как сильно я ее люблю, и как отважно она справляется с ситуацией, и как мне хотелось бы быть похожей на нее.

Вместо этого я убежала к себе в комнату и хлопнула дверью. Как будто мне снова двенадцать лет. Скоро ужин, и ясно, что, если я не выйду сама, меня вытащит Мэтт. Пусть не с помощью физической силы, а просто давя на чувство вины.

Самое смешное, что я могла бы и не есть. Оказывается, если голодать достаточно долго, от самой мысли о еде начинает тошнить. Наверное, именно так держится Меган. Только она думает, что поститься хорошо, а я считаю, что это полный отстой.

Ужин будет сплошное веселье.

19 июля

Ни Хортона.

Ни слова от Джонни.

Мы с мамой не разговариваем.

Мэтт, в основном, тоже молчит.

20 июля

Сегодня очередная годовщина с момента высадки человека на Луну. Я запомнила дату, когда делала ту лунную домашку.

Ненавижу Луну. Ненавижу приливы, землетрясения и вулканы. Ненавижу мир, в котором дурацкие штуковины, не имеющие ко мне ни малейшего отношения, способны разрушить мою жизнь и жизни моих близких.

Жалко, что астронавты не взорвали к чертям эту проклятую Луну, когда у них был шанс.

21 июля

Хвороста, который я натаскала, хватит на постройку хижины. Но Мэтт говорит, такой вещи как «достаточно» не существует и надо носить еще. Мне все равно нечем больше заняться, так что я хожу в лес и собираю хворост.

Через неделю буду в Спрингфилде. И знаю, просто знаю, что там будет лучше, а когда вернусь домой, весь этот кошмар останется позади.

Я собирала ветки, когда за мной пришла мама.

– Сэмми здесь, – сказала она. – Иди домой.

Уже много дней мама не обращалась ко мне с такой длинной речью. Предположительно, ее всерьез взбодрил приход Сэмми. Может, она принесла нам банку шпината.

Сэмми, вообще-то, выглядит очень неплохо. У нее всегда был пунктик насчет веса, но сейчас она не очень отличается от той Сэмми, которую я видела в июне.

Мы уселись на крыльце и уставились в пространство.

– Я пришла попрощаться, – сказала она. – Завтра уезжаю.

– И куда ты? – спросила я, вспоминая белье на веревке.

У Сэмми есть младший брат, на год младше Джонни, она его терпеть не может. И с родителями все время ругается. Я порадовалась, что мне лично не придется сидеть в одной машине с ними всеми.

– Встретила одного парня, – сказала она, и я впервые за неделю по-настоящему расхохоталась.

Даже не знаю, что меня так насмешило, разве только то, что идея была совершенно на поверхности и глупо было не догадаться сразу.

– Миранда, – сказала Сэмми.

– Прости, – ответила я и проглотила последние хихиканья. – Ты встретила одного парня.

– С ним и уезжаю. Он слышал, что на юге дела идут получше. Многие так говорят. Мы поедем в Нэшвилл. А если там ничего не выйдет, попробуем Даллас.

– А родители твои в курсе?

Сэмми кивнула:

– Они согласны. Он приносил нам еду, так что они считают его отличным парнем. И он действительно такой. Ему сорок, он знает кучу людей. Уже две недели снабжает нас продуктами, достал бензин для папиной машины, добыл кучу воды в бутылках. Мама с папой очень бы хотели, чтоб он остался, но он уже давно планировал отъезд – говорит, что ждал, пока я буду готова.

– И как давно вы знакомы? В школе ты его не упоминала.

– Встретила с месяц назад. Любовь с первого взгляда. По крайней мере у него. Он мог бы заполучить любую девушку. Мне повезло, что выбрал меня.

– Как-то в твоих словах не очень много счастья.

– Ну так я и не очень счастлива, – вздохнула Сэмми. – Не будь дурой, Миранда. Мне нравятся мужчины постарше, но не настолько же. Двадцать один, двадцать два, двадцать три – вот мой абсолютный рекорд, и то до всей этой мути с луной и по пьяной лавочке. Но он привез моей семье целые коробки всяких консервов и бензин, и мама говорит, вдруг в Нэшвилле правда получше, и у меня будет шанс. Говорит, лучшее, что может сейчас сделать родитель для ребенка, – это отправить его куда-то, где шансы больше. Только нужна защита, а он меня защитит.

– А имя у него есть?

– Джордж, – буркнула Сэмми, и на этот раз мы обе расхохотались. – Ну да, трудно было представить, что в конце концов я свяжусь с сорокалетним чуваком по имени Джордж. Может, и не останусь с ним. Может, найду себе в Нэшвилле симпатичного двадцатидвухлетнего парня, который будет меня кормить, и брошу Джорджа. А может, он меня бросит. Как делали многие до него. В любом случае, свалю отсюда – этого я всегда хотела.

– Я заходила к тебе. Пару недель назад. Никого не было дома.

– Я подумывала дойти до тебя, – сказала Сэмми. – Но на Джорджа уходит много времени. Навестила Меган по дороге сюда, она, похоже, бесится, что все еще жива.

– Надеюсь, ты вернешься. Надеюсь, мы еще увидимся.

– После смерти Бекки ты – единственное хорошее, что тут осталось. Знаешь, когда она умерла, я решила, что жизнь коротка и надо использовать отпущенное время по максимуму. Ясное дело, я не подозревала, что настолько коротка и что максимум – это сорокалетний мужик по имени Джордж. Но получилось так. В общем, я хотела попрощаться, буду очень скучать по тебе.

Сэмми встала, мы обнялись. Она так и не спросила, как живу я, как дела у мамы, Мэтта и Джонни. Пришла, сообщила свои новости и ушла.