Шрифт:
Закладка:
– А мне нравится. Любовные романы гораздо увлекательнее читать, чем энциклопедии по языковым нормам.
– Ха! Это потому что романы настолько тупые, что даже мозг не напрягается.
– Мне и на работе напряга для мозгов хватает.
– Что ж, поглядим, что там такого хорошего в этой твоей любовной книжонке. Так-так... О! «Она бросила на него горящий отчаяньем глаз!» Как тебе, а? Я думаю, это явный кандидат на премию «Абзац»[5] в номинации «Полный абзац».
– Подумаешь, перепутала «взгляд» и «глаз». С кем не бывает?
– Со мной! Со мной такого не бывает! Как можно доверить книгописание человеку, который не знает разницы между словами «плебей» и «плейбой»? Именно поэтому я имею право издавать книги, а эта дурочка нет! У неё в мозгу одна извилина, и та прямая. И откуда она только берёт деньги на твёрдый переплёт...
– Может, оттуда, что люди видят в этой книге не только изъяны?
– Женщины покупают их, потому что там написано про секс! – ему нелегко далось произношение последнего слова: не «сэкс», как мы обычно говорим, а по-детски мягкое «секс». Прозвучало уморительно.
– И что? Интересно же!
– Разрушители культуры знают, как завлечь вас, глупых баб. Нужно уметь противостоять пагубному влиянию. Что вот это такое: «Ты разбил мне сердце! Когда ты ушёл, я собирала его по кустам!» По кустам, Жупочка!
Меня пробило на смех. Ну, люблю я опечатки, да. Читаешь и ржёшь. Эндорфины вырабатываются. Красота!
– Заметь, всё это с одного разворота! А если полистать дальше... Вот, нашёл: «её преследовали тонны комаров из прошлого». Да я даже в первом классе не делал таких ошибок! Жупочка, это не литература, это попрание великого наследия предков!
«Вот раскукарекался! Голова от тебя уже трещит!» – негодовала Вторая.
– Всё, отдай книгу и хватит о ней! – вступилась я за начинающую писательницу, у которой, видимо, хватило денег на дорогущий твёрдый переплёт, но не осталось на услуги корректора. – Раз такой умный, можешь пойти и поисправлять ошибки там, где об этом просят!
– Как раз от этом я и хотел тебе рассказать! – расцвёл Аристарх. – Я устроился редактором в компанию по изготовлению этикеток и упаковок!
– Классно! – без шуток, это действительно сказочная удача. – Какие условия?
– Всё проще простого: я вычитываю макеты и даю добро на печать. Пять макетов в день, это час на всё про всё. А зарплата вдвое выше моей лаборантской! Я почти богат!
– Смотри, аккуратней там, – предостерегла его. – Где большая зарплата, там и ответственность выше.
– Не учи учёного. Грамотность у меня в крови, – заявил друг, а у меня возникло недоброе предчувствие надвигающихся на мою жупоньку проблем.
__________________________
[1] Саспенс – состояние тревожного ожидания, беспокойства.
[2] Все совпадения с реальными лицами и их творениями являются чистой случайностью.
[3] Сарайск – провинциальный городок на северо-западе Роисса, где проживают Жупочка и Аристарх.
[4] Масслит – здесь сокращение от массовой литературы.
[5] «Абзац» – антипремия, которая выдаётся за самые сомнительные «достижения» в области книгопечатания. Она вручается в четырёх основных номинациях и одной дополнительной: «Худшая корректура», «Худший перевод», «Худшая редактура» и «Полный абзац» (за полное попрание всех норм книгоиздания), а также за «особо циничные преступления против словесности», в качестве бонусного приза, вручается «Почётная безграмота».
Глава 14. Фиаско
Павлинился Аристарх недели две. С ним крайне затруднительно было разговаривать на темы, кроме его «дорохой-бохатой» жизни. То про дизайнерские часы заговорит, то про кейс из крокодиловой кожи. Лучше бы костюм себе обновил да обувь.
– Я присмотрел себе стильную никелированную печатную машинку. Поэт не может работать на убогой технике. От этого случается депрессия и застой в работе. Старую продам тебе по дешёвке.
А, то есть для меня убогая техника – самое то? Как это по-душнявски.
– Мне не надо, – говорю.
– Зря отказываешься. Когда я прославлюсь, мои вещи подскочат в цене в тысячи раз!
– Ты прославься сначала.
– И прославлюсь!
И прославился. Никто и представить не мог, что так скоро и так громко.
***
В тот день Аристарх принёсся ко мне домой с бешеными вытаращенными глазищами и выпалил:
– Я пропал! Жупа! Я труп!
– Что случилось? – ничуть не удивилась я. Ибо Аристарх сам по себе – ходячая душная катастрофа.
– Ох, мне плохо... – застонал он и пошатнулся, закинув кожаный портфельчик на тумбочку в прихожей.
– Валерьянки накапать? – предложила ему.
– Лучше сразу цианида... чтоб не мучился.
– Цианида нету, извиняй. Давай рассказывай, не томи.
– Помнишь, я устроился на подработку в компанию по изготовлению этикеток?
– Ну! – блин, ну, конечно, помню. Скоро дырку в черепе просверлит мне своими рассказами, про скорое богатство.
Он открыл портфельчик и выудил свеженапечатанную, ещё пахнущую новым картоном, коробочку для зубной пасты. С неё на меня смотрела весёлая фраза: «Чистите зубы нашей пастой и радуйте окружающих еблоснежной улыбкой!»
– Два часа назад станок закончил печатать партию коробок с этой опечаткой, – траурным голосом сообщил Аристарх.
– Сколько их было?
– Пятьсот тысяч... – он едва слышно произнёс пугающую цифру и схватился за сердце.
– Не светит тебе сердечного приступа, можешь не щупать грудь зазря.
– Ты мне не посочувствуешь даже? Знаешь, какую мне неустойку выкатят? Я же до смерти бесплатно буду на них батрачить! А может, меня вообще казнят?
– Мне больше интересно, как ты так умудрился?
– Какая теперь-то разница?! – заистерил срывающимся голосом.
– Надо признать, проебоглазил ты еблоснежную улыбку, – меня пробрало на смех. – Прости.
– Что в этом смешного-о-о? – а это уже вопль отчаяния с нотками осуждения.
– Ничего. Просто у тебя маленько грамотность из крови выветрилась, – предательская улыбка всё никак не сходила с моих губ. Ну, да и ладно. Аристарх привык потешаться надо мной. Сегодня настал мой черёд. – А Лика Виновная не такая уж плохая писательница!
– А-а-а!
– Ты поори-поори, – покивала я. – А потом будем думать, что делать.
Спустя полчаса я, устав от непрекращающихся Аристарховых стенаний, сунула
