Шрифт:
Закладка:
– Явилась? – надменно, свысока поглядел он на меня. – Смотри не влюбись... повторно.
Божечки, я сейчас грохнусь в обморок... от такой неземной любви!
Глава 11. Поэтический вечер
Признаюсь, мне даже жаль Аристарха.
«Смотри не влюбись... повторно», – сдался ты мне, как мигающая гирлянда эпилептику!
Я, конечно, та ещё терпила, но чтобы влюбиться в такое... в такого... Смех!
Аристарх держался с достоинством ощипанного петуха, то есть подбородок задран, а в глазах отчаяние. Ибо Данута смотрела только на Ладимира Зарницына, который нежно наглаживал ручку черноокой кучерявой южанке.
Надо сказать, музу Зарницын выбрал себе шикарную: смело одетую, в меру весёлую и загадочную. Хороша! Красивая, юная, но уже достаточно созревшая, чтобы не вести себя, как дура. Тонкая и одновременно фигуристая. Идеал мужчины.
Будь я мужиком, я бы тоже в такую влюбилась.
Зато лицо Дануты побелело, губы сжались, а пальцы намертво вцепились в ремешок сумочки. Держу пари, что на месте ремешка Данута представляла шею черноокой прелестницы своего не завоёванного возлюбленного.
Интересно, чем Ладимиру не угодила наша мадам Шёлкина?
– Кхе-кхем! – прочистил горло Аристирх и натурально петушиной походкой подошёл к своей зазнобе. – Прекрасный сегодня день. Не так ли?
Да уж, прекрасней некуда. Данута только что узнала, что у мужика её мечты другая муза. Весь её мирок только что рухнул. А тут какой-то дебил пищит о прекрасном.
Мда.
Как называется чувство, когда косячит кто-то другой, а стыдно мне?
Я прикрыла лицо ладонью. Всё. Вырубайте свет, распускайте гостей. Это провал.
Данута скривила бледное личико, будто съела кислую виноградину, и изрекла глубокомысленное:
– Да ну...
– Вы моя муза, Данута, – не понял намёка Аристарх. – Ваш облик отпечатан на сердце моём...
– Пф! – тут я засомневалась, умеет ли наша мадам Шёлкина членораздельно говорить?
Пока что я стояла в сторонке, не спеша снимать с себя яркое солнечное пальто, и просто наблюдала.
Тем временем к парочке присоединилось третье действующее лицо мужского пола. Это был невысокий, но хорошо сложенный, по-пижонски одетый мужичок лет тридцати пяти. Весь его вид говорил, что он гуру в общении с дамами.
– Вижу, прекрасной леди докучают надоедливые насекомые? – обратился мужик к Дануте, и та мгновенно убрала с личика кислую мину и расцвела. – Разрешите представиться: Ипатий.
Аристарх раскрыл рот, но не проронил ни звука, даже не застрекотал, как это делают некоторые насекомые.
А события набирали оборот:
– Ипатий... – сладко повторила наша белокурая прелестница.
– Ипатий Вагин. Искатель и открыватель юных дарований.
«А ещё откупориватель кой-чего другого», – усмехнулась Вторая и оказалась права.
Данута поглядела на нового знакомца, как на богоявление, готовая прям тут открыться Ипатию и отдаться без остатка.
– Могу я узнать ваше имя, прекрасное создание? – любезно поинтересовался Ипатий.
– Данута...
– Да-ну-та, – он просмаковал каждый слог. – Чудесно! Разрешите мне занять место рядом с вами?
– С удовольствием... – кажется, наш сахарок начал подтаивать.
Аристарх завис и стоял как вкопанный, пока сладкая парочка не прошествовала к своим местам в зрительном зале.
– Не переживай. У тебя ещё осталась я, – поддержала я его в трудную минуту, но он неоценил.
– Она не дала мне даже шанса... – скис он.
– Зато она выбрала козла, который в её вкусе. Идём. Сейчас всё начнётся.
– Если Данута хочет, чтобы я был козлом, то я буду козлом! – заявил друг, и сумасшедший огонёк в его глазах мне сильно не понравился.
Как я и ожидала, бить морды Аристарх не пошёл. Чинно сел на четвёртый ряд с краю, специально выбрал место, где я не смогу подсесть к нему.
Что ж, да начнётся цирк!
Первым на сцену вышел почётный гость Ладимир Зарницын, сопровождаемый несмолкающими аплодисментами. Не похоже, чтобы люди хлопали из-под палки.
– Сегодня я прочту свежее стихотворение, родившееся благодаря моей музе:
Я твой змей-искуситель.
Я твой ангел-хранитель
Я твоё наважденье в ночи.
Я экстаз, исступленье,
И я райское пенье,
Раскалённые угли в печи...
Он с чувством, с толком, с расстановкой прочёл наизусть три своих творения, и после каждого зал взрывался овациями, хотя, будем честны: до бессмертных классиков ему, как младенцу до доктора наук. То есть, вполне возможно, но впереди поле непаханое.
Следующим шёл закадычный друг Зарницына Владлен Голосадов. Этот и вовсе поднялся на сцену с гитарой и объявил, что, так как он в творческом кризисе, просто споёт нам парочку шлягеров бардовской песни.
И спел.
Зрители снова хлопали так, будто это не сборище поэтов местечкового уровня, а по меньшей мере премия «Книга века».
Пожалуй, в зале было только три человека, которые берегли ладони: я, мой несчастный друг и Данута.
Аристарх Душнявский выступил под номером шесть.
Всё же мало-мальской известности он добился, потому что его выход зал встретил горбовой тишиной. Ой, простите, гробовой. Но мне можно так шутить. Я же горбунья.
И началось:
– Добрый вечер, дамы и господа. Сегодня я прочту свои кардинально новые стихи:
Вскормленный на козьем молоке,
Я мамкиных грудей совсем не знал.
Мне ближе к сердцу злой животный мир
И мировоззрение козла.
Вот это точно! Мировоззрение у тебя, дружочек, козлиное. И не поспоришь.
Неужели этот опус рождён, чтобы покорить сердце мадам Шёлкиной? Увы, бесполезно. Она уже нашла себе Ипатия.
Хлопала нашему непризнанному гению только я. Или погодите... «Хлоп-хлоп-хлоп» прозвучало от спутника Дануты. Могу ошибаться, но, кажется, хлопки были издевательскими.
Дальше прозвучало четверостишие:
Кошка навалила
Прямо на ковёр.
И кошачьей шкуркой
Я ковёр подтёр.
Какая экспрессия! Какие эмоции! И козлиная натура, как и обещал Аристарх, проходит лейтмотивом через всю подборку стихов.
Жаль, зал не оценил. Кто-то даже громко зафукал и завозмущался, крикнув: «Уходи со сцены, живодёр!»
Что ж, в жизни непризнанного и всеми гонимого поэта бывает и такое.
Тем временем Аристарх собрал волю в кулак и продолжил:
– Случается так, что мы безответно любим одних, разбивая сердца другим. Следующее стихотворение – верлибр. Кхм-гм...
Начало опуса было невзрачным, поэтому не врезалось мне в память, а вот окончание...
И на собственном горбу
Ты пронесёшь любовь свою
