ни с кем не встретился в саду Леринца.

— Значит, такое предположение вряд ли приемлемо. Очевидно другое — есть кто-то, кто очень сильно нас с тобой ненавидит. Или ненавидел дядю…

— Это тоже не исключено, — задумался отец. — Например, человек, который хотел отомстить ему из ревности.

— Или очень сильно хотел заполучить его богатство. Все признаки говорят за то, что преступника надо искать среди наших родственников.

— Ты имеешь в виду твоих теток? Но учти, что такое преступление не смогла бы совершить женщина. Женщины, когда хотят кого-то убить, редко пользуются охотничьим ружьем.

— Да нет, на них я и не думаю. Но у дяди Леринца может оказаться один, а то и несколько внебрачных детей. Это очень даже возможно. Насколько я знаю, он был рабом двух страстей — богатства и женщин. Он всегда хотел иметь деньги и всех женщин, которые попадались ему на глаза. Так что у него вполне могут быть внебрачные дети.

— Ну это пока одно только предположение. А на предположении, сам понимаешь, далеко не уехать. Номы все равно не можем сидеть сложа руки. Какой-то подлец здорово впутал нас с тобой в это дело. Так что нам самим и нужно очищаться от подозрений. А то пойдут слухи, и наша репутация пострадать может. А я не хочу, чтобы в родном городе на нас искоса поглядывали, избегали, будто прокаженных.

— Согласен с тобой, надо действовать, — поддержал отца Колечанский-младший. — После допроса я записал для себя несколько вопросов, на которые мы должны обязательно сами найти ответ.

— Ну что ж, давай, читай их вслух.

— Вопрос первый: что мы на данный момент знаем о преступнике? Знаем, что он взял твое охотничье ружье, а в пятницу вечером застрелил дядю Леринца. Утром в субботу ружье снова было в шкафу.

— Чего не знаю — того не знаю.

— Хорошо. Продолжаю. Убийца взял ружье, пострелял немного, а потом принес его обратно. Равно как и твои охотничьи ботинки. Затем он вырвал клок из моего пиджака и повесил его на изгородь в саду дяди Леринца. Безусловно, он знал, что я ездил в Веспрем и, украв потом мой железнодорожный билет, положил его рядом с отпечатком твоего ботинка. Из всего этого можно сделать вывод: он хорошо знает всех нас, у него есть ключ или отмычка от нашей квартиры, ему даже было известно, что в пятницу вечером нас не будет дома, и он воспользовался этим.

— Откуда же он мог знать, дома мы или нет?

— Ну ответ на этот вопрос нужно еще поискать. И второй вопрос: кто же все-таки убил дядю Леринца и почему?

— Ответ нечего искать. Он очень прост: или из мести, или для того, чтобы завладеть его богатством.

— Во втором случае убийце надо еще быть и наследником. Значит, мы все ближе подбираемся к личности преступника?! А если получим ответ на третий вопрос, тогда будем совсем рядом: почему в интересах убийцы — бросить тень на нас? Возможны два ответа: во-первых, чтобы получить наследство вместо нас.

— То есть, чтобы исключить нас из числа наследников?! — вставил отец.

— Совершенно верно. И это возможно. Но есть и вторая вероятность. Этот человек нас ненавидит. И очень сильно!

— Еще как!

— И наконец, последний вопрос: почему нас с тобой до сих пор не арестовали? При таких-то обличающих нас уликах?

— Этот вопрос я уже задавал Геленчеру. И как ты думаешь, что он мне ответил? А вот что: говорит, это служебная тайна! Ха-ха-ха!

— Я тоже его спросил об этом. Он и мне не ответил. Уклонился от прямого ответа, — сказал, улыбнувшись, Колечанский-младший. — Словом, у милиции просто имеются доказательства, подтверждающие нашу непричастность к делу. И потому они нас не арестовали. А может быть, потому, что они могут это сделать в любой момент?

— Ну что ж, в этом есть что-то. Ну какие еще вопросы ты надумал?

— Все, пожалуй.

— Выходит, не много же мы с тобой знаем. Как, к примеру, убили твоего дядю?

— Убили как? Застрелили. И для этого убийце понадобилось твое ружье. Убийство было осуществлено в пятницу вечером, между семью и одиннадцатью часами вечера.

— А это ты откуда взял?

— Вы вдвоем были на празднике кооператива. Домой возвратились после полуночи. А мы в семь часов вышли из дома, потому что перед кино хотели посидеть в кафе. Домой вернулись в десять тридцать. Сестренка Эстер с приятельницей были на премьере в театре, мы уже спали, когда она пришла. Следовательно, вечером от семи до половины одиннадцатого в доме у нас не было никого. За это время преступник дважды мог побывать у нас в квартире. Сначала взять твои ботинки и ружье, а потом принести их обратно. А вот как он сумел раздобыть мой железнодорожный билет? Этого я не знаю…

— Может быть, он тоже ездил в Веспрем.

— Ну, такое предположение можно сразу отбросить. Просто будем считать, что билет действительно мой. Но вот как он его смог заполучить? У меня в конторе? Если действительно там, то число подозреваемых сильно возрастает… хотя я другое думаю…

Но тут Колечанскому-младшему пришлось, как говорится, прервать свое выступление: в комнате одна за другой появились сразу три женщины — его жена, мать и младшая сестра.

— Нет, так не пойдет! Неужели вам не стыдно? — напустилась на мужа Илдико. — Даже вечером вы оставляете нас одних!

— Ну и о чем вы здесь секретничаете? — спросила Эстер-младшая, целуя отца. Ему это очень нравилось. Он любил свою дочь.

Колечанский-старший поднялся и предложил:

— Давайте, дети, выйдем в столовую и поговорим. В конце концов, это ко всем имеет отношение.

В столовой все впятером они расположились вокруг стола.

— Так, спрашиваете, о чем мы с Япошкой секретничали? — начал Колечанский-старший с вопроса дочери. — А о том, что теперь делать, чтобы нас с Яношем не упекли в тюрьму на долгое время…

— А то и на виселицу! — дополнил сын. — За предумышленное убийство!

— Ты это серьезно? — испуганно всплеснула руками Илдико.

— Вполне.

— Уж не вас ли обвиняют в убийстве дяди Леринца?! — вскричала Эстер-младшая.

— Пока еще не обвиняют. Но подозревать подозревают. Если бы обвиняли, нас бы уже здесь не было. А сидели бы мы сейчас и хлебали изысканный тюремный супец, — добавил Янош-младший, бросив взгляд на жену.

— Да вы шутите?! Или всерьез? — взорвалась Эстер-старшая, мать.

— Какие уж тут шутки. Лучше послушайте нас.

И Колечанский-старший рассказал им о разговоре с сыном и двух допросах в милиции.

— Невероятно! — возмущенно проговорила Эстер-младшая.

— Вот и я то же самое говорю, — улыбнулся отец.

Мать Яноша, вся бледная, молчала, до