бывшего в 1773 году волонтером в армии графа П.А. Румянцева) и капитана Свинбурна. «Все сие офицеры имеют крайнее желание служить под предводительством славнейшего в наши времена полководца», – писал Воронцов [26], считавший, что опытные английские морские офицеры посодействуют воспитанию и образованию русских специалистов.

Флот – гордость Англии: ни с кем в мире Британия не собиралась делить свое господство на море. Но создание мощного флота в России было чем-то большим, чем удовлетворение ее имперских амбиций. Это стало жизненной необходимостью, гарантией целостности империи.

Забота о флоте российском

В 1780—1790-х годах XVIII века в Европе существовала практика прохождения службы иностранными офицерами в действующей армии одного из европейских государств. Особенно это касалось морских офицеров, для которых, по словам английского лорда Роднея, «лучшая наука – это дурная погода и большие сражения» [1]. Инициированный Павлом I так называемый «вооруженный нейтралитет», который утратил силу сразу после его смерти, не только сильно подорвал русско-английские торговые связи, но и весьма затруднил переговоры с известными флотоводцами о поступлении на русскую службу [2]. Премьер-министр Великобритании запретил английским офицерам служить на русском флоте, не оставляя при этом службы в Англии. И это притом, что англичане из-за чувства патриотизма не шли служить во Францию и Испанию, а Голландия, Дания и Швеция потребности в иностранных офицерах не имели. Обо всем этом русский дипломат открыто говорил господину

В. Питту-младшему, подчеркивая, что все его запреты затрагивают интересы как России, так и Англии. Ратуя за то, чтобы в русском флоте служили лучшие европейские офицеры, Воронцов к числу наиболее достойных причислял англичан, а затем датчан, которые не так манерны, как французы. Из Франции, по его мнению, следовало приглашать только инженеров, «и теперь-то (1789 год. – Авт.) лучшее время доставать офицеров сего звания и учителей фортификации для наших школ. Они ныне с голоду умирают» [3].

В конце 1780-х годов многие английские офицеры обращались к С.Р. Воронцову с просьбой о поступлении на русскую службу («мир радует нацию, но тревожит военных»). Не имея для решения подобного вопроса соответствующих полномочий, дипломат был вынужден им отказывать. В переписке с военно-морским ведомством он настаивал на том, что русский флот только выиграет от службы на нем англичан. «Дурных офицеров» в Россию Воронцов не рекомендовал, а молодые люди, желавшие сделать в ней «фортуну», не принесут ей ничего, кроме пользы [4]. О тщательном отборе английских морских офицеров для службы в России свидетельствовала, в частности, история двух офицеров – Тизигера и Марчала, которых Воронцов рекомендовал Екатерине II только после получения на них блистательных характеристик от лорда Роднея (Родни), под началом которого они проявили себя с самой лучшей стороны [5]. Но не только известные флотоводцы могли составить протекцию своим подчиненным. Так, лейтенант Mashal, представитель известной морской династии, также служивший у лорда Роднея, оказался на русском флоте благодаря страниям некоего англичанина Эчеса, разработавшего план вооружения судов для уничтожения шведской морской торговли. Этот план, представленный Воронцовым, был принят Екатериной II [6]. А в качестве преподавателя алгебры для Морского кадетского корпуса он рекомендовал господина Девиса, который считался не только отличным специалистом, но и человеком «весьма тихого и честного нрава», служившим в прошлом «гувернером у молодого г-на Питта». Иностранцы весьма охотно отправлялись служить в Россию, где им гарантировалось большее, чем на родине, жалованье и возможность карьерного роста [7].

С.Р. Воронцов также отслеживал, по возможности, судьбы англичан, находившихся на службе в России. Так, в 1789 году он отправил A.A. Безбородко зашифрованное письмо в отношении капитана Дж. Тревенена, единственного, кто, по его мнению, мог бы заменить на русском флоте адмирала С.К. Грейга. Воронцов считал, что талантливого человека следует вовремя поощрять чинами, иначе в России не останется никого из достойных офицеров [8].

У. Джеймс. Портрет С.К. Грейга. Гравюра по оригиналу Д.Г. Левицкого

Многие считали капитана Тревенена будущим Грейгом русского флота, но в 1791 году во время одного из морских сражений он был смертельно ранен. В том же бою потерял ногу капитан Екин, которого Тревенен высоко ценил за храбрость. Его лечение в России оказалось неудачным. Офицер вернулся в Англию, где ему оказали действенную помощь, но для продолжения лечения денег у него не было. Воронцов просил императрицу выделить необходимую сумму, и тогда офицер «будет спасен, и честь нашей службы будет сохранена» [9]. Императрица распорядилась расплатиться по долгам капитана флота Екина, находившегося в Англии на лечении от ран, полученных им во время войны России со Швецией [10].

В обязанности С.Р. Воронцова входила выплата субсидий и пенсий не только соотечественникам, находившимся в Англии, но и англичанам (или их родственникам), служившим в России. В ноябре 1791 года Екатерина II распорядилась за более чем двадцатилетнюю службу контр-адмирала Роберта Дугдаля, вместо утраченной им пенсии от английского Адмиралтейства, выделить его вдове 3 тысячи рублей [11]. А в начале следующего года после получения приказа из Петербурга дипломат доставил дочери покойного адмирала Нолеса[58] (г-же Синдеровой) 200 фунтов стерлингов [12].

Из-за обострения отношений между Россией и Англией в связи с возникновением в 1791 году Очаковского кризиса встала проблема с приглашением на русскую службу английских «корабельных и мачтовых мастеров». В письме от 19 марта 1791 года Воронцов писал графу И.Г. Чернышеву, что необходимо сделать все возможное, чтобы оставшиеся в России английские специалисты не захотели вернуться на родину, и предложил обмениваться корреспонденцией по вопросам адмиралтейства в зашифрованном виде. Разработанный для переписки специальный шифр он постарается перенаправить в Петербург [13]. Летом того же года политическая ситуация еще более ухудшилась, и дипломат предупредил Петербург, что в Лондоне вышел документ, согласно которому английские «морские служители», находящиеся на иностранной службе, должны быть отозваны. И потому, считал Воронцов, их следует всячески поощрять: «Что и в кораблях, когда нет предводителей? Покойный Грейг с шестнадцатью кораблями более сделал, нежели преемник его с сорока» [14]. И в разгар военно-политического кризиса С.Р. Воронцов продолжил поиски английских морских офицеров, желавших служить в России. Причем вербовка происходила столь быстро, что, вероятно, по этой причине у некоторых в аттестате не указан чин, с которым офицер служил на английском флоте [15].

В то же время Семен Романович Воронцов понимал, что российскому флоту нужны прежде всего русские офицеры, прошедшие обучение на английском флоте. Реализовать задуманное ему удалось только после разрешения кризиса в русско-английских отношениях.

Составившие славу российского флота

«Надобно сознаться, – писала Екатерина, осмотрев русский флот на Кронштадском рейде 8 (19)