городе и роскошно за городом. Самые лучшие места для отдыха – по Темзе, а лучшие пейзажные виды – вокруг Ричмонда и Виндзора. За город выехать весьма просто, нужно идти на почтовый двор, найти карету, где написано название выбранной вами деревни, и – в добрый путь!

В.А. Тропинин. Портрет Н.М. Карамзина

Приезжающие в Лондон и путешествующие по стране иностранные министры зачастую обедали у российского посла С.Р. Воронцова, «<…> человека умного, достойного, приветливого, который живет совершенно по-английски, любит англичан и любим ими». Получить такую характеристику из уст Н.М. Карамзина весьма почетно. У русского посла на обеде бывало по пять и шесть человек. «Обхождение графа приятно и ласково, без всякой излишней короткости. Он истинный патриот, знает хорошо русскую историю, литературу и читал мне наизусть лучшие места из од Ломоносова. Такой посол не уронит своего двора; за то Питт и Гренвиль очень уважают его». В Лондоне министры наносили визиты друг другу без особых церемоний. В назначенный час они выходили из дома и шли во фраках в гости к коллеге пешком. Хозяин принимал их в сюртуке, слуга подавал гостям чай и удалялся, а собравшиеся, сидя на диване, начинали решать политические, военные и другие важные проблемы.

B. Даниэль. Лондон. Вид из Гринвичского парка. Гравюра

C.Р. Воронцов носил синий фрак и имел при себе маленький кошелек, чем отличался от лондонцев, у которых кошельков нет. На лето Семен Романович снимал сельский дом в Ричмонде, где принимал своих русских друзей.

Кто бы ни приходил в его дом, будь то отставной фаворит, дипломатический курьер или путешествующий аристократ, все находили у него радушный прием. В этом убедился и Н.М. Карамзин. Уехав из Туманного Альбиона, он написал: «Видеть Англию очень приятно; обычаи народа, успехи просвещения и всех искусств достойны примечания и занимают ум ваш. Но жить здесь для удовольствий общежития есть искать цветов на песчаной долине – в чем согласны со мною все иностранцы, с которыми удалось мне познакомиться в Лондоне и говорить о том. Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду из нее без сожаления».

Русские в Британии

В XVIII веке Россия, столь щедро одаренная не только природными ресурсами, но и талантами, остро нуждалась в специалистах в различных областях науки и техники. Огромная империя имела на своей территории единственный университет, который был не в состоянии разрешить эту проблему. В 1780—1790-х годах россияне приезжали в Британию учиться живописи, приборостроению, основам сельского хозяйства, каналостроению и различным ремеслам.

Не следует думать, что это были сотни молодых людей, штурмующих британские университеты. В описываемое время ни о каком массовом потоке в Англию говорить не приходится, они приезжали по одному или вдвоем. Но, как известно, помощь им была важной составляющей деятельности посольства С.Р. Воронцова. Осип Иванович Шишорин и Василий Константинович Свешников, учившиеся в Академии художеств в Петербурге с 1764 по 1772 год, еще будучи в России, стали осваивать ремесло инструментальщиков и вместе со своим учителем Фрэнсисом Морганом приехали в Лондон, вероятно, в 1780 году.

В августе 1785 года Воронцов получил от императрицы вексель на 200 фунтов стерлингов на математические инструменты для находившихся «в Англии Шишорина и Свешникова». Из писем посла в Петербурге стало известно, что им грозил арест за долги. Избежать заключения помогли полученные от Императорской академии художеств 700 рублей. Но этой суммы оказалось недостаточно, и потому Воронцов заплатил по векселю недостающую сумму [1]. Вернувшись на родину, Свешников и Шишорин до середины 1790-х годов совместно руководили математическим инструментальным классом академии. В 1794 году первый уехал в Новороссию, а второй открыл в Петербурге частное дело и в 1804 году стал директором мастерской по выпуску навигационных приборов на Адмиралтейских верфях [2].

Русский посланник был обязан не только оказывать россиянам, обучающимся в Англии, материальную помощь, но и сообщать в Петербург о поведении и, главное, об успехах в науках молодых людей. В одном из писем он сообщил A.A. Безбородко, что находящийся в королевстве дворянин Ю.А. Бахметьев благодаря своему усердию готовится принять в Эдинбурге степень доктора медицины и хотел бы посвятить свою речь на защите диссертации ее императорскому величеству. По мнению Семена Романовича, его хорошее поведение заслуживало одобрения, и он просил Безбородко исходатальствовать дозволения императрицы на вышеозначенное прошение [3]. Екатерина Великая проявила живой интерес к теме исследования Бахметьева, посвященного оспопрививанию. В 1786 году тот защитил диссертацию и получил степень магистра университета Сент-Эндрюз. После возвращения в Россию, несмотря на свои способности, он, судя по одному из немногочисленных источников, где упоминается его имя, практикой не занимался и по врачебному ведомству не служил [4].

В Британию россияне приезжали не только учиться, но и совершенствовать свое мастерство. В декабре 1785 года С.Р. Воронцов отправил графу Безбородко «рисунок машины для поднятия воды паром, изобретенной находящимся здесь русским механиком Львом Собакиным». По его словам, эта конструкция была показана многим известным английским специалистам, которые отметили «отличную остроту и склонность (автора. – Авт.) к механике». Рисунок был также представлен королю. По словам Воронцова, несмотря на сорокалетний возраст, Собакин усердно изучал английский язык и механику, изобретая при этом вещи скорее полезные, чем забавные. В подтверждение чему Семен Романович просил показать чертеж императрице [5]. Воспользовавшись рекомендациями дипломата, Собакин отправился в Боултон и Уатт, чтобы осмотреть местные заводы и фабрики. Русскому механику оказывали самый теплый прием, но, вместо знакомства с последними достижениями в области машиностроения, он вынужден был гулять по садам и дегустировать местную кухню… В Британском королевстве любили принимать гостей, но не спешили раскрывать перед ними свои технические достижения. И все же Собакину удалось встретиться с известными инженерами и учеными и не только ознакомиться с их трудами, но и продемонстрировать свои знания.

Вернувшись в 1787 году на родину, он стал тверским губернским механиком. В числе его изобретений значится прибор для измерения скорости кораблей, механические весы, машина для скатывания холстов и др. В начале XIX века Л. Собакин занял должность механика конторы Главного заводоуправления на Урале в Екатеринбурге. Талантливый изобретатель и здесь продолжал удивлять всех своими способностями, изготовив значительное число машин, включая паровую, и станки для чеканки денег. В 1812 году его пригласили на Ижевский оружейный завод, но в следующем году он умер.

Несмотря на свои природные дарования, личности, подобные Льву Собакину, вряд ли достигли высоких результатов, если