Застонав, она принялась отвечать мне. Толкнула язык своим, скользнула ладонью ниже. От желания обладать ею вены рвало. Не разбирая дороги, я потянул её в спальню.

— Вряд ли я смогу объяснить пацану, почему ты стоишь раком с голым задом, — в ответ на её вопросительный взгляд.

В коридоре прижал её к стене, смял грудь. До спальни оставались считанные метры, но мне они казались бесконечностью. Если так пойдёт дальше, придётся сменить квартиру на двухкомнатную в хрущёвке.

Соски её были твёрдыми. Большим пальцем обвёл один через футболку и поймал выдох Вероники.

— Спальня, — напомнила она. – Пойдём в спальню.

Прикусил её нижнюю губу, погладил по ноге и сжал задницу. Упругая, аккуратная. Проклятье! Эта маленькая женщина создана для того, чтобы сделать из меня ошалевшего от желания кретина. Целуя её, я сам себе напоминал отсидевшего на голодном пайке в колонии строгого режима зэка. Ласкал её губы так, будто дорвался до свободы после десятка лет каторги.

Ввалившись вместе с Никой в спальню, закрыл дверь. Её футболка сразу же превратилась в тряпку и полетела под ноги. Моя туда же. К лешему всё. Взял её за подбородок. Её глаза были бездонными озёрами, и я тонул в них. Тонул и не пытался ухватиться ни за один из болтавшихся поблизости спасательных кругов.

Провёл большим пальцем по нижней губе, по верхней. Руку щекотнул её вздох. И опять её губы…

Она потянула меня к постели. Что-то сбивчиво прошептала, но слов я не разобрал. Только когда она потянула меня за собой, уловил собственное имя:

— Дима, — она держала меня за руку, сидя на краю постели и глядя снизу вверх.

Обнажённая по пояс, с по-русалочьи распущенными волосами и припухшими алыми губами.

Я сглотнул. Её аккуратная округлая грудь с твёрдыми сосками вздымалась, пальцы ног были поджаты.

Толкнул её на постель и, не сводя взгляда, спустил штаны. Её сползли вниз следом. Теперь она лежала передо мной совершенно нагая, и, если это не было совершенством во всей его откровенности, значит, совершенства нет в принципе. Даже близко нет. Потому что в этот момент она была самым прекрасным из того, что мне доводилось видеть за всю жизнь.

Навалившись, раздвинул коленом её ноги. Она обхватила меня за шею и подалась вперёд.

— Дима, — моё имя на выдохе. Её пальцы у меня в волосах.

Как я продержался эти две недели, хрен знает. Но как бы ни хотел я сделать её своей, что-то останавливало. Теперь не останавливало ничего.

Убрал волосы с её лица, пальцами провёл по бровям, по носу. Опустил руку вниз.

— М-м-м, — застонала она, открываясь мне навстречу. Влажная. Приласкал лепестки нежной плоти и поднёс пальцы к губам. Влажная и вкусная.

Вероника задышала чаще, в глазах её появилось смятение. Медленно я облизал пальцы. Её смущение было таким же возбуждающим, как и вкус.

Прижался губами к шее, прихватил кожу. Поцелуй между грудей, в живот. Она вздрогнула, только я, разведя её бёдра шире, лизнул между ног. Блядь! Думал, что хотеть сильнее уже невозможно. Возможно. Пробовал её, вдыхал и хотел ещё. Всю её хотел.

— Не надо, — она попробовала свести ноги. Коснулась моих волос.

Я обхватил её задницу и прижался ртом. Языком по лепесткам, по клитору. Лизнул у самого входа и опять чувственный бугорок.

Инстинкты взяли своё. Она боролась с собой, но протяжный стон стал свидетельством капитуляции.

— Не надо, — как в бреду. Только сдвинуть ноги она уже не пыталась. Выгнулась в спине и развела бёдра шире.

Держаться не было сил. Ещё немного, и я кончил бы, не успев начать. Поцелуями поднялся по её животу к груди, прихватил сосок. Навис над ней и подался вперёд. Зрачки её расширились, глаза распахнулись. Поймал её руку, припечатал к постели

Застонав, Ника хватанула ртом воздух. Снова выгнулась, подалась бёдрами вперёд. Моя бы воля, сорвался бы, но этот вечер, этот момент хотелось растянуть.

Не двигаясь, я вглядывался в её глаза, её лицо. Приглушённый свет делал её похожей на принцессу. А может, на дорогую шлюху, хрен знает. Одно было ясно – кем бы она ни была в моём воображении, она принадлежала мне.

— Скажи, что в твоём сердце только я, — прошептала она, высвободила руку и прижала к моей груди.

— Только ты, — перехватил снова и подался назад. И в неё до упора, всё так же глядя в глаза-озёра. – Только ты, девочка.

Она тихонько всхлипнула, схватила меня за плечо свободной рукой и подставила губам шею. И всё сорвалось. Покусывая, я стал быстро и ритмично входить в неё. Толчок за толчком, натягивая жилы до предела. Если бы не трахнул её сегодня, сдох бы. Да я и так сдох – без неё, до неё.

Сдох, а с ней воскрес.

— Только ты, — сипел, обезумев. – Только ты, малышка.

Ноготками она царапала мои плечи. В ушах стоял сплошной гул, ноздри щекотал её запах. Губами по шее, по ключицам, по скуле. Языком и опять губами. Мышцы выкручивало. Ника стонала всё чаще и чаще, хваталась за меня, подавалась вперёд. Я ловил её выдохи, рычал какие-то бредни и имел её. А когда смотрел в её глаза понимал – кранты. И если не с ней, то уже никак.

— Ты не бумажник у меня украла, — взяв за волосы, склонился и просипел в её губы. – Ты сердце у меня украла, Вероника.

Она громко застонала. Потянулась ко мне.

Целуя, я вошёл в неё до упора. Языком к её языку, бёдрами навстречу. Она задрожала. Дотронулась до моего лица, шевельнула губами и запрокинула голову. Дрожь стала сильнее, мышцы вокруг члена стали сжиматься.

— Воровка, — в губы.

В неё до конца. Желание до звенящих нервов и…

— Моя воровка, — сипом, ловя её вскрик.

Разрядка была такой, что поплыло перед глазами. Взмокший, прижался к её лбу.

Она постанывала подо мной, стискивала собой.

Потихоньку назад и вперёд. Продляя одно на двоих удовольствие.

— Твоя воровка, — подушечки её пальцев у меня на скуле, на виске. – А ты… Ты просто мой. Ясно? Ничей больше, только мой. И если она попробует… Пусть только попробует.

— Тс-с-с, — прижал её руку к щеке.

Ресницы Вероники дрогнули. Она приподняла веки. Я поднёс к губам её руку и поцеловал пальцы.

— Только ты, девочка. Запомни – только ты.

Вероника

Обёрнутое вокруг бёдер полотенце не скрывало ничего. Вообще ничего. Дмитрий перехватил мой взгляд.