Только гореть.

Только умирать.

Больше его рук хотеть.

Жарче от его губ гореть.

От наслаждения, прежде никогда не испытываемого, умирать.

Что бы там ни было дальше, с нами, без нас…

Я никогда прежней уже не буду.

Только не после этого.

Матвей в последний раз яростно выдыхает мне в шею, стискивая совершенно по-зверски, больно и жадно. Прикусыват кожу у уха, посылая сладкий рой мурашек вниз, и меня бьет остаточным удовольствием, словно током, долго, протяжно.

Я моргаю, пытаясь вновь научиться дышать не через его губы, с недоумением смотрю на совершенно запотевшие изнутри стекла. На отпечаток своей ладони на стекле со стороны водителя.

Произошедшее все еще никак не помещается в голове, не укладывается в мою картину мира.

Только оторопь, недоумение и сладкие отголоски невероятного, никогда ранее не испытываемого кайфа…

Боже…

Это… Что такое сейчас было?

Что?

– Это был секс, малыш, – усмехается Матвей, и я понимаю, что сказала последние слова вслух.

Он помогает мне аккуратно пересесть на свое место, не отводит взгляда, когда неловко пытаюсь натянуть обратно штанину джинсов, подает уроненный под сиденье водителя кроссовок.

А затем, быстро приведя себя в порядок, заводит машину.

Я не могу смотреть на него, только теперь начиная осознавать, что произошло. Какое затмение со мной случилось.

Наваливается дикий стыд за себя, свое поведение. Это же, получается, я его спровоцировала?

Я?

Взрослая женщина – мальчишку?

До этого он меня отчитывал, словно ребенка, а затем… Затем я и повела себя соотвествующе… А дальше что будет?

Мы заезжаем в знакомый двор, и я понимаю, что Матвей привез меня к себе!

– Постой… – я нахожу все же в себе смелость посмотреть на него, – а зачем сюда? Мне домой…

– А ты думала, что тебе твое поведение с рук сойдет? – Матвей скалится, и в глазах его играет мрачный торжествующий огонек. Словно он поймал меня, подловил. – Нет, малыш. Так просто ты не свинтишь теперь.

– Что? Это в каком смысле? – шокированно наблюдаю, как Матвей выпрыгивает из машины, обходит ее и открывает дверь с моей стороны.

– Выходи, Мира, – говорит он и выдергивает меня из салона, словно дедка репку из земли, прижимает к себе и сладко выдыхает в губы, – наказывать буду.

Глава 23

Кто бы мне сказал однажды, что мужчина, практически ровесник моего сына (а пять лет – это реально практически ровесник), будет настолько властно, таким совершенно осознанным жестким тоном разговаривать со мной… Мало того, что разговаривать! Приказывать! И что приказывать! Словно я – героиня дурацкого романа в бдсм тематике!

И что я буду слушать! И выполнять! И пугаться, да… Но так… Сладко, что ли. С предвкушением. С полным осознанием того, что дальше будет, что ждет меня… Ох, как я мало, оказывается, знаю об этой жизни.

Наверно, в любой другой ситуации, я бы лишь фыркнула насмешливо на это его “наказывать буду”. Тоже мне, наказывальщик!

Но сейчас, испуганная, перенесшая нехилый такой стресс, практически побывавшая на краю, я не могу сопротивляться. Да и не хочу этого делать.

От тяжелого взгляда Матвея, от его безапелляционного приказного тона, бьет дрожь.

И я послушно выдыхаю свой испуг в приоткрытые в ожидании твердые губы.

Матвей хмурится, сурово, жестко, кратко целует меня, съедая мое волнение, сомнения, страх.

И замещая их тягучим, томным ожиданием.

– Пойдем, Мира, – говорит он и берет меня за руку.

Иду за ним по тропинке, мимо ухоженных кустов, детской площадки, спортивной площадки, стоянки, не забитой совершенно, потому что у дома есть подземный паркинг, и первый раз, когда Матвей привез меня к себе, он заезжал именно туда. А сегодня почему-то поставил машину на дальней стоянке, возле будки охраны.

Наверно, охранники сейчас смотрят на нас. Может, Матвей часто водит сюда женщин, и они даже зарубки делают где-нибудь на доске для заметок…

Интересно, скольких он приводил? За эти два месяца?

Наверно, многих.

Вспоминаю тот разговор Димасика, два месяца назад, когда он поехал гулять с Матвеем и какими-то девушками. И сердце колет ненужной сейчас, но такой привычной уже ревностью.

Он ведет меня за руку к себе домой, его ладонь теплая и надежная, крепкая такая.

Спина, обтянутая черной курткой, мощный загривок, короткая стрижка. Большой, тяжелый, сильный. Уверенный в себе и своем праве.

Молодой.

Такой молодой.

Что же ты делаешь, Мира?

Что ты опять делаешь???

Прикусываю губу, чуть дергаю ладонь, неосознанно пытаясь тормозить, но Матвей, чутко уловив смену моего настроя, мгновенно поворачивается и, в один взгляд оценив мое смятенное состояние и испуг, наверняка, крупными мазками написанный на лице, молча подхватывает на руки и несет к подъезду, даже не считая нужным тратить время и силы на уговоры.

– Матвей… Матвей, понимаешь, я…

– Нихрена не понимаю, малыш, – скалится он, и волчьи отблески его зрачков пугают и будоражат, – вообще не понимаю. И не хочу понимать. И помолчи лучше, дай до квартиры тебя дотащить.

– Матвей, так я насчет этого как раз…

– Мира, – рычит он низко, и вибрация голоса вызывает дрожь во всем теле, – в лифте и холле камеры! Они прямо в пункт охраны картинку выводят. Хочешь стать звездой ютуба? Легко!

После этого я замолкаю и лишь взволнованно цепляюсь за крепкую горячую шею Матвея.

Холл, лифт, пространство перед дверью – все проносится бешеным калейдоскопом.

Матвей отпускает меня уже у порога квартиры, только затем, чтоб освободить себе руки и открыть дверь.

Затаскивает меня внутрь, щелкает замок… И мы остаемся наедине.

В просторной прихожей, сразу же переходящей в большое пространство, одновременно гостиную и кухню.

Матвей разворачивается ко мне, в одно мгновение стаскивает куртку, тут же снова подхватывает меня под ягодицы, сажает себе на талию и, пробормотав:

– Ну наконец-то…

Впивается в мои губы жестким подчиняющим поцелуем.

Настолько жадным и глубоким, что я мгновенно теряю все те слова, что успела поймать в своем перегруженном мозгу.

У этого мальчишки какая-то ужасная власть надо мной, жуткое умение отключать мне голову, полностью, без остатка.

Раньше, читая истории про “тело предало”, я только усмехалась.

Меня никогда ничего не предавало. И такие оправдания лишь забавляли. И Верка тоже, помнится, удивлялась, как можно быть самой себе не хозяйкой? Как можно не контролировать себя? Это же значит, что болезнь какая-то, какое-то отклонение в организме!

А, оказывается, это просто умелый правильный мужчина, с которым у тебя не только голова отключается, а вообще все! Все отключается!

Как такое может быть?

Может.

Теперь я точно знаю: может.

Ну, или у меня в организме что-то сломалось все же.

Мозги, например.

– Больше фиг соскочишь, поняла? – рычит раздраженно и возбужденно Матвей, опрокидывая меня, уже полуголую, на кровать. Когда и