Шрифт:
Закладка:
Верка, не ожидавшая такого поворота разговора и тем более, настолько нелепого предположения, давится сигаретным дымом и кашляет.
Я торопливо стучу ей по спине, бормоча:
– Вот не ваше дело вообще… Вер, водички?
– Не надо… – выдыхает, наконец, Верка, садясь ровнее и нервно туша сигарету в пепельнице. – Вы, Свят, меня сегодня все же прикончите.
– Упаси господь, Вера Степановна, – серьезно отвечает Свят, – как можно? У меня на вас планы…
Верка замирает, изумленно хлопая ресницами и пытаясь осознать такой резкий переход от одной темы к другой, я тоже молчу, открывая рот, словно рыба.
А Леванский, с интересом наблюдавший эту сцену, смеется и говорит в пространство:
– Серый, забирай.
Дверь открывается, и на пороге возникает знакомая широкоплечая фигура.
И я в этот же момент снова начинаю плакать.
Дура потому что такая.
Слезливая.
Глава 22
Я не помню, как оказалась по ту сторону двери ангара, не помню, как Матвей нес меня на руках прочь, через все огромное безлюдное пространство территории порта, как сажал в свою здоровенную машину.
Прихожу в себя, только когда за окнами начинают мелькать знакомые пейзажи центра города.
Натужно моргаю, понимая, что в глаза словно песка насыпали, и под веками режет. Провожу пальцами по щекам, с недоумением смотрю на влагу. Надо же, я, оказывается, все это время плакала, не переставая?
Как начала, едва Матвея увидев, так и не останавливалась? Это какой-то дикий нонсенс для меня.
Аккуратно перевожу взгляд на водителя и неаккуратно хлюпаю носом. Последнее – неожиданно даже для самой себя.
Матвей тут же, не отрывая взгляд от дороги, подает мне влажные салфетки.
Я так же молча принимаю их, вытираю лицо, пытаясь прийти в себя.
Почему-то становится отчаянно стыдно за то, что так распустилась.
Жуть всего произошедшего только теперь начинает доходить в полном своем объеме.
Я же, по сути, облажалась страшно!
Вместо того, чтоб, даже заподозрив неладное, бить во все колокола, вызывать полицию, спасателей, скорую, да бог знает, кого там еще по списку экстренных служб, я поперлась в опасное место одна. Просто потому, что сомневалась, боялась выглядеть дурой.
И именно ей я и выглядела, черт!
Ведь Вера мне все маячки кинула, разве что в трубку не заорала: “Опасность, опасность! Не смей сюда ехать! Помоги мне!”
А я… Страшно подумать, что было бы, если б я, например, не дозвонилась до Матвея. Если бы поперлась туда вообще без прикрытия, поверив в свою теорию, что все хорошо, и все я себе выдумала!
Что бы с нами сделал этот страшный мужик с дикими, вызывающими оторопь глазами?
Я вспоминаю его внимательный взгляд, направленный на мою подругу, и вздрагиваю.
Ужас какой.
Людоед прямо.
А Верка… Надо же, сколько в ней смелости!
Стоп…
– А Вера? Что с ней? – я поворачиваюсь к Матвею, – она там осталась? Кто ее довезет? Что это, вообще, было?
– А это я у тебя хотел спросить, – холодно отвечает Матвей, сжимая руль сильнее, чем требуется.
Затем резко сворачивает на обочину, тормозит, поворачивается ко мне и, уже не сдерживаясь, рычит:
– Что это, мать твою, было?
Я настолько поражена такой резкой переменой, таким жутким рычанием, которого никогда вообще от Матвея не слышала до этого момента, что сижу, тупо таращась на него и чуть приоткрыв рот.
А он смотрит на меня пару секунд, затем выдыхает резко, словно пытаясь взять себя в руки, разворачивается, с размаху бьет по рулю обеими ладонями несколько раз.
Этот выплеск ярости такой неожиданный для меня, что пугает.
Ощущение, будто внезапно оказалась в замкнутом пространстве с огромным, диким зверем. И этот зверь сейчас очень не в себе.
Отвечать что-то страшно, потому сижу и смотрю. Ресницами хлопаю. И, наверно, на редкость глупо выгляжу, потому что Матвей, снова повернувшись ко мне и поизучав мое тупое выражение лица, снова выдыхает.
И начинает говорить, по-прежнему холодно и жестко, но, по крайней мере, более-менее спокойно.
– Я тебе сказал по телефону, чтоб ты туда не лезла. Я тебе это четко сказал? Да?
Киваю, столбенея, словно школьница перед учителем, отчитывающим за плохое поведение.
– Какого фига ты туда пошла? Почему не дождалась меня? Неужели не хватило ума осознать, что никаких офисов, фирм и прочего дерьма в такой заднице быть не может? Уже по одному расположению можно догадаться! И не лезть! Не лезть!
– Откуда я знаю расположение строений порта? – вякаю я необдуманно и тут же поспешно замолкаю.
Потому что зверь сверкает желтыми яростными глазами… и срывается с цепи.
Я мгновенно оказываюсь выдернута со своего места и пересажена к Матвею на колени!
Лицом к лицу!
Бьюсь спиной о руль, машинально упираясь обеими ладонями в широченную грудь Матвея, ошеломленно моргаю, потому что настолько стремительно все, настолько быстро! Даже пискнуть не успела же! Как он так… Шустро?
А Матвей, окинув горящим взглядом мое изумленное лицо, сжимает за талию железными лапами и выдыхает прямо в губы:
– Ненавижу тебя, стерва. Убил бы. Всю душу вымотала, дрянь.
Он ругает меня, обзывает.
И смотрит так горячо, с такой болью и жаждой, что не получается оскорбиться, обидеться.
Получается только чуть-чуть прогнуться в пояснице, подаваясь к нему навстречу, и шепнуть в горячие губы:
– Убей.
Матвей еще полсекунды смотрит на меня, словно не веря в услышанное, а потом…
А потом его срывает в бушующий, безумный ураган, все сметающий на своем пути.
И меня, в первую очередь.
Потому что я не удерживаюсь на краю, не контролирую себя совершенно, сходя с ума вместе с ним, позволяя все, что никогда не позволяла, принимая все, что он хотел со мной сделать.
На далеком, двадцатом плане восприятия слышно, как трещит одежда, как ругается Матвей, неаккуратно, грубо, стаскивая с меня джинсы, задирая ногу, чтоб скинуть кроссовок, вытянуть штанину, дернуть грубо белье.
Притискивает рывком к себе ближе и выдыхает перед погружением. Секунда на то, чтоб найти в последний момент мои глаза.
И поймать меня на удочку своего взгляда.
Перед последним шагом.
В безумие.
Я хватаюсь за него в полете, царапаю шею, кусаю везде, где достаю, зализываю укусы, даже не пытаясь быть нежной. Происходящее нельзя никак обозначить, нет таких слов в моей голове, не знала я, что можно чувствовать себя так, как чувствую сейчас. Сходить с ума так, как схожу. Хотеть человека так, как хочу.
Это совершенно новые, дикие, страшные знания для меня. Страшные, потому что ужасно пугает понимание того, насколько диким животным ты можешь быть. Насколько способна отключить голову, не думать вообще! Абсолютно!
Только
