Шрифт:
Закладка:
— Ксюша, это я, — произнёс в телефон, и на несколько секунд повисла тишина.
— Я ДВЕНАДЦАТЬ РАЗ ТЕБЕ ЗВОНИЛА! — раздался её вскрик. — Ты сказал, что у тебя телефон сел…
— Всё в порядке, Ксюш. Правда. Я уже скоро домой поеду. Мне надо только одно дело закончить. И всё.
— Ты правда задержался на работе? — спросила она через несколько секунд.
Обычно, когда очень хорошо знаешь человека, когда растёшь с ним на протяжении многих лет, то можно даже по голосу определить, когда он лжёт.
— Да, Ксюша. Правда.
Ксюша меня знала очень хорошо.
— Ясно, — отозвалась она. — Сейчас-то всё нормально?
— Да, — вздохнул я. — Сейчас уже всё хорошо. Сижу в одной машине с Романом. Вот, можешь даже поздороваться.
Я отвернул телефон от уха в сторону Лазарева, и тот быстро смекнул, что именно нужно сделать.
— Ксения, добрый вечер, — максимально спокойно и доброжелательно сказал в микрофон. Так, будто и не он совсем полчаса назад собирался штурмовать здоровенную высотку.
— О, здравствуйте, Роман Павлович. У него правда всё хорошо?
— Конечно, Ксения. Мы сейчас в машине и едем по делам. А потом я лично отвезу его домой. Обещаю.
— Ладно, — пробормотал недовольный голос сестры из телефона.
Уже по голосу понял: не поверила. Тут гением быть не надо, чтобы догадаться.
— Я скоро приеду, Ксюш. Правда.
— Давай. Я буду тебя ждать.
— Это не обязательно. Просто ложись…
— Я. Буду. Тебя. Ждать, — чеканя каждое слово, проговорила она, и я понял, что переубедить её мне не удастся.
Когда закончил разговор, Лазарев посмотрел на меня и улыбнулся.
— У тебя хорошая сестра.
— Лучшая, — поправил его, а затем снова начал набирать номер на телефоне. Этот я хотя бы помнил.
— Кому звонишь?
— Помнишь, я сказал, что ты мне вроде как больше не должен?
— Ну?
— Хочу исправить этот момент.
— Это ты сейчас к чему?
— К тому, — сказал я, слушая гудки в телефоне, — что мне нравится иметь в должниках сильных мира сего.
Ответа я ждал не очень долго. Где-то полминуты.
— Да? — услышал я в трубке хриплый и грубый голос.
— Скажи мне, что ты сделал это, — попросил я, и Громов усмехнулся в трубку.
— Без особых проблем. Нашли его там, где ты сказал. Засранец как раз собирался дать дёру. Он сейчас со мной. Если честно, то я уже задрался ждать звонка от тебя. Думал, что мне с этим идиотом придётся до второго пришествия сидеть…
— Где вы?
Громов назвал адрес, который я сразу передал Роману, а тот, в свою очередь, своему водителю. Машина тут же свернула на первом же повороте.
* * *
Тридцать с небольшим минут — и дорогой седан остановился рядом с небольшим жилым домом на окраине города. Мы вышли наружу, и я сразу направился к двери.
— И? Когда ты собирался рассказать мне? — поинтересовался Лазарев, идя рядом со мной.
— Что именно?
— Что нашёл Филиппова. Кажется, нет, ты поправь меня, если ошибаюсь, но это я заплатил за его поиски.
— Да, кажется, было что-то такое, — бросил я, поднимаясь по лестнице. — Только вот, боюсь, Рома, что у нас могут быть несколько разные причины.
— В смысле?
— В прямом. Вам важно обелить фирму. Я же в первую очередь хочу вытащить Марину.
— Знаешь, не очень-то это соответствует корпоративной этике, — негромко рассмеялся он, поднимаясь по лестнице рядом со мной. — А как же преданность компании?
Хотел бы я его спросить об ответной преданности по отношению к Марине, но… я же не идиот. И так понятно, что «преданность компании» — это односторонняя сделка. Мы же не живём в мире, где все лопают печенье, запивают его свежим молоком и катаются на радужных единорогах. Вот и розовые очки носить нечего.
— Как я уже сказал, — повторил, — причины у нас разные.
Дошёл до третьего этажа и надавил на кнопку звонка. Дверь открылась через полминуты, явив мне Громова. Следователь стоял в брюках и рубашке. Рукава закатаны.
— Чё так долго? — недовольно спросил он, пыхтя зажатой в зубах сигаретой. Затем его цепкий взгляд пробежался по моему измученному лицу, грязной одежде и прочим «выделяющимся деталям». — Смотрю, день у тебя непростой выдался, да?
— День, Громов, у меня выдался длинный, долгий. И от начала и до конца — полная херня, каждую минуту.
Опустив взгляд, посмотрел на сбитые костяшки на его правой руке.
— Я смотрю, что у тебя тоже нескучно было.
— Да. Твой парень очень уж доставучий оказался. Пришлось его успокоить.
— Он хоть жив там? — вздохнул я, глянув внутрь квартиры.
— Сам посмотри, — предложил следак, отходя в сторону и пропуская нас внутрь.
Зашли. Прошли по коридору мимо ванной.
Квартира оказалась однокомнатная. Кирилл Филиппов как раз-таки и сидел в единственной комнате. На стуле, с заведёнными за спину руками, скованными наручниками. Лицо с одной стороны опухло. Под правым глазом виднелся здоровенный фингал.
— Он в таком состоянии хоть соображать будет? — недовольно поинтересовался Лазарев.
— Да побойся бога, — тут же возмутился Громов. — Что я, своё дело делать не умею, что ли? Будет говорить как миленький. А если начнёт ерепениться, то оттащу его в ванную. Тряпку на морду и полить из душа. Полминуты — и он сознается во всём, что захочешь.
— Ах, как приятно знать, что имперские следователи так упорны и профессиональны в своей работе, — не упустил возможности съязвить Лазарев. — Уверен, что с такими методами он сознается даже в том, чего не делал.
— Стараемся, — пожал Громов плечами с таким видом, будто его это нисколько не смутило.
— Думаю, что такие радикальные методы нам не потребуются, — остановил я их спор и подошёл к Филиппову. — Эй, посмотри на меня.
Кирилл поднял взгляд. Глаза мутные, будто пьяный. Видимо, с трудом понимает, что здесь происходит. Громов хорошо его отделал. Но следует отдать ему должное. Ничего опасного. Наверное. Всё же я не врач. Думаю, что минут двадцать-тридцать, и
