— Лыкин заключил сделку с ведьмами, чтобы не приходить в земли людей. — Сделка, которая, учитывая, что они потеряли территорию, теперь имеет гораздо больше смысла.

— Не совсем. Ведьмы получили доступ к духам и магии Мидскейпа, позволяя время от времени открывать Фэйд, а лыкины — богатые охотничьи угодья в ближайших к Фэйду лесах. — Меня поражает, что я ни разу не задавалась вопросом, почему лыкины получили лес, когда ведьмы, вероятно, могли бы с таким же успехом держать их во Фэйде. — Разве ты не видишь? Твой народ и мой… мы должны были работать вместе. Открыв Фэйд для нас, ты тоже сможешь помочь. Это еще больше вернет магию в Мир Природы и поможет ведьмам вернуть свое право на рождение.

— Ведьмы работают, чтобы защитить наших человеческих собратьев. Мы не станем жертвовать ими ради собственной власти. — Я скептически смотрю на него.

— Кто тебя об этом просит? — Уголок его рта слегка приоткрывается. Забава пробивается сквозь его царственное спокойствие. — Я никогда не говорил о завоевании.

— Но… — Я вспоминаю, повторяя в уме все, что он сказал. Полагаю… он не говорил. Не прямо. Просто мне казалось, что все так понятно…

— Я не стану лгать тебе, Фаэлин. Найдутся те, кто попросит меня уничтожить человеческие поселения. Так же как я уверен, что есть люди, которые захотят охотиться на нас. Но мы можем проложить свой собственный путь — направить их, научить. — Его слова мягкие, почти нежные. Они успокаивают мои тревоги, унося их в глубины моего сознания. Он протягивает руку, и, переборов себя, я вынуждена взять ее. Едва слышно, под дых, он шепчет: — Вот и все.

Конри делает еще один шаг. Я отчетливо ощущаю его худощавую, мускулистую фигуру. Исходящее от него тепло обволакивает меня, разжигая в глубине души ту потребность, которую я отчаянно пыталась отогнать. Я опьянена его притяжением, которое опускается на мои плечи, как тяжесть плаща.

— Подумай о том, что ты могла бы сделать рядом со мной, будучи моей женой. — Он подносит руку к моей щеке. Он пробирается к моей шее, тянет за волосы, притягивает мое лицо к своему, чтобы прошептать его слова по моим щекам. — Каковы были твои перспективы до того, как ты пришла ко мне? Быть ведьмой на окраине города до конца своих дней? Подумай о том, что теперь ты можешь сделать для своего народа… для себя. В тебе есть сила духа Луны. Огромная. Сила, способная заставить содрогнуться основы мира, если ты осмелишься ее использовать.

Он притянул меня вплотную к себе, и я сама не поняла, когда и как это случилось. Расстояние между нами настолько мало, что от одного вздрагивания, грозящего пронестись по позвоночнику, я затрепетала бы на его руках. Пальцы его правой руки прижимаются к моим, скользят. Захватывают. Другая его рука лежит на затылке, запутавшись в моих волосах. Она тоже сжимается в кулак.

— Будь моей мэйт, Фаэлин. Используй свою силу. Прими эту судьбу, которую я поставил перед тобой. Возможно, однажды мы с тобой будем править так же могущественно, как Король Эльфов и Человеческая Королева… а может, и еще более могущественно.

Его глаза опускаются к моему рту, и я повторяю за ним, глядя на него. Его аккуратно подстриженная борода подчеркивает сумрачно-розовый цвет полных губ. Они манят. Соблазняют.

— Все в порядке, Фаэлин, — пробормотал он, почти касаясь губами моего рта. — Подчинись мне.

— Мой господин. — Эвандер врывается в палатку без предупреждения.

Мой взгляд устремляется на рыцаря. Я не могу пошевелить головой, потому что Конри все еще слишком крепко держит меня за волосы. Его лицо приближается к моему. В ожидании.

Выражение лица Эвандера темнеет по мере того, как он вникает в происходящее. Его подбородок слегка опускается, а глаза затеняются вуалью непокорной челки. Его внимание переключается с руки Конри, запутавшейся в моих волосах, на опасную близость наших ртов. В серебристом свете глаз Эвандера тлеющий огонь становится почти свирепым, как гроза на далеком горизонте.

— Минутку, Эвандер, — говорит Конри. По одному только тону я не могу понять, не замечает ли он зарождающейся ярости своего рыцаря или нет. Когда мое внимание вновь переключается на него, я снова очаровываюсь спокойствием его серебряных глаз, потемневших от почти черного кольца по внешнему краю. — Поцелуй меня, моя будущая королева.

— Что? — вздохнула я. То самое желание, которое я ощущала раньше, вернулось с новой силой. Я практически забыла, что Эвандер вообще здесь.

— Поцелуй меня. — Эти два слова обладают силой, не похожей ни на одну из тех, что я знала раньше. Повеление почти мгновенно заставляет меня двигаться. Он ослабляет хватку настолько, что я могу двинуться к нему. Но я не делаю этого. Я дрожу от усилий, чтобы не сделать этого, чувствуя, как мое тело прижимается к его телу в восхитительных и запретных местах. Я всеми силами стараюсь не поддаться своим низменным потребностям.

— Все в порядке, — успокаивающе шепчет он. — Ты можешь поддаться здесь. Мы, лыкины, упиваемся своими порывами, своими естественными желаниями. Попробуй. Ощути всю прелесть жизни, и ты поймешь, что она тебе нравится. Попробуй меня, и ты больше не захочешь ничего другого.

Его правая рука скользит по моему бедру, обхватывает меня сзади и притягивает вплотную к себе. Я чувствую его твердую длину, когда он вжимается в меня. В его желании нет ничего постыдного. Он хочет, чтобы я знала, что его слова соответствуют действительности.

Что-то подсказывает мне, что, если бы я попросила его взять меня, он бы раздел меня догола здесь и сейчас, сделал бы это при Эвандере, при всей стаи, не испытывая ни малейшего стыда.

Какая-то часть меня, находящаяся далеко за пределами моего тела, испытывает отвращение к моему возбуждению. Та женщина, которая контролирует свои мысли и эмоции, кричит из глубины моего сознания, чтобы я взяла себя в руки. Но права ли она? Я уже не знаю. Чем дольше я смотрю в его глаза, тем меньше я уверена в том, что передо мной не мужчина.

— Поцелуй меня, — снова говорит Конри, знойно и плавно.

И я целую.

Наши губы сталкиваются, и его бедра прижимаются к моим. Его большой палец нащупывает петлю на моей челюсти, мягко побуждая ее раздвинуться и освободить место для его языка. Вкус его рта уникален — как у темных фруктов, созревших от страсти, кислых и сладких.

Я жажду большего.