стрелами связывает только то, что они пользовались самокатами. Поэтому изучили дела, которые были заведены по жалобам потерпевших от самокатчиков. Так вот, у всех убитых стрелами на это время алиби. Даже больше тебе скажу! Люди, убитые стрелами, не были в тех районах, где происходили наезды на людей самокатчиками.

– Потерпевших от наездов самокатов много?

– Не очень. Большинство виновных найдено. Но некоторых ещё ищем.

– Серьёзные жертвы есть?

– Есть, – кивнул он.

– Я хочу, чтобы ты составил мне их список.

– Ладно. На сегодня жертв стрелка семь человек. Пострадавших на нужный нам отрезок времени от самокатов – шесть. Но их может быть и больше. Не все обращаются в полицию.

– Да, – согласилась Мирослава, – девиз «Моя милиция меня бережёт» перестал звучать для наших граждан как аксиома. Некоторые решают перетерпеть произошедшие с ними неприятности. А кто-то начинает искать обидчика самостоятельно.

– Хорошо, что это случается не часто, – невесело отозвался Наполеонов.

– Точно. Но этот маньяк или просто съехавший с катушек может и не остановиться. И тогда жертв может быть гораздо больше.

– В данном случае меня особенно тревожит то, что, похоже, стрелок отстреливает людей, не виновных ни в одной аварии с самокатом.

– Да, те, кого он убил, не совершали наездов на пешеходов, – согласился Наполеонов.

– О чём это нам говорит?

– О чём?

– Сам подумай, исходя из того, что он убивал тех, кто пользовался самокатом, но никому не причинил посредством него никакого вреда, наш злодей не имеет отношения к правоохранительным органам.

– Это как дважды два! – горячо согласился Наполеонов.

– Он даже не имеет доступа к камерам, так как далеко не все убитые нарушали скоростной режим.

– Мы не с того конца ищем, – вздохнул Наполеонов.

– И всё-таки, – сказала Мирослава, – нужно найти тех, кто пострадал от самоката.

– Я же тебе говорю, что знаю их наизусть и готов назвать тебе их хоть сейчас по памяти.

– Называй. – Она достала ручку и блокнот. – Исключи из своего списка тех, чьи обидчики найдены и задержаны.

– Все задержанные отделались лёгкими штрафами.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что потерпевшие остались недовольны работой правоохранительных органов?

– Это мне неизвестно, но никто из них не пробовал оспаривать решение суда. А некоторые вообще пришли к досудебному соглашению.

– Хорошо. Продиктуй мне контакты только тех пострадавших от самокатов, чьи обидчики не только не наказаны, но и вообще пока не найдены.

– Пиши, – в который раз тяжело вздохнул Наполеонов и проговорил жалобно: – Может, мне яблочко съесть?

– Сначала продиктуй! – Она одарила его суровым взглядом.

– Двое серьёзно травмированы. Это очень богатая восьмидесятилетняя старушка – Серафима Аркадьевна Докучаева. Менеджер из магазина строительных материалов – Никита Юрьевич Пронин. Одна молодая женщина, Ольга Геннадьевна Кожевникова – молодая мама. Александр Анатольевич Кожевников, её муж, утверждает, что женщина так сильно была напугана, что теперь у неё проблемы с психикой.

– Это правда?

– По-моему, он преувеличивает.

– Погибшие есть?

– Есть, один паренёк, можно сказать, ребёнок. Его мать Анна Даниловна Бердичевская до сих пор не может оправиться после потери сына.

– Навряд ли ей когда-нибудь вообще удастся прийти в себя. Это только говорят, что время лечит. На практике же далеко не все раны ему под силу врачевать.

Глава 13

На следующее утро Мирослава, как это случалось нередко, не спустилась вниз провожать друга детства после раннего завтрака на работу.

Проснуться она проснулась, но, посмотрев в окно на нахмурившееся осеннее утро, решила перевернуться на другой бок и досмотреть сон о пролетевшем лете. Потревоженный ею кот Дон недовольно зевнул и стал лизать свою шерсть.

– Извини, – проговорила Мирослава, – я не хотела тебя будить. Она почесала кота за ушком, и он примирительно замурлыкал.

Мирослава, глядя на него, тоже зевнула, и, придвинув щёку к тёплому боку кота, закрыла глаза, собираясь тотчас погрузиться в дремоту.

Но не тут-то было. Зазвонил её мобильник. Он надрывался как оглашенный, и Мирослава, чертыхаясь и ругая себя за то, что не отключила его с вечера, стала шарить рукой на прикроватном столике.

Наконец она отыскала телефон, но, сердясь, так неловко задела его рукой, что он шлёпнулся на пол и замолчал.

«Так тебе и надо», – подумала Мирослава и, решив, что смартфон больше не станет её беспокоить, снова стала укладываться рядом с недовольным котом.

Сделать она этого не успела. Смартфон снова завопил и на этот раз, как показалось Мирославе, ещё более агрессивно.

«Не иначе, как ушиб себе чего-нибудь», – решила она.

Опустила ноги с кровати, нашла смартфон и, не глядя на номер, включила связь. Вместо приветствия она спросила сердито:

– И кому это неймётся с утра пораньше?

– Спишь? – донёсся до неё голос Шуры Наполеонова.

– Ты что, совсем опупел? – рявкнула она и, покосившись на кота, приоткрывшего один глаз, заговорила тише: – Чего тебе надо?

– Так, значит, уже не спишь, – ехидно прокомментировал Наполеонов.

– Придушу, – пообещала она, – вот сейчас спущусь и придушу тебя немедленно.

– Спускайся! – обрадовался Наполеонов.

– Зачем? – вылезать из постели в такую рань Мирославе вовсе не хотелось.

– Я тебе вчера кое-что забыл сказать. – Голос Наполеонова звучал покаянно.

– Что?

– Не могу же я такие вещи говорить тебе по телефону, – обиженно засопел он.

– Какие – такие? – снова повысила она голос. – Тебе что, кот Бегемот приснился, и ты хочешь со мной обсудить, что же это может значить для твоего продвижения по службе? – спросила она не без иронии.

– Мне вполне хватает вашего кота, – ответил он ей серьёзно. – Нет, правда, я не шучу! Кое-что важное вчера у меня просто вылетело из головы.

– Как то есть вылетело?!

– Сама посуди, я вчера был сыт.

– Пьян и нос в табаке, – прервала она его разглагольствования.

– Ну допустим, – согласился он, только чтобы не раздражать её ещё больше. – Короче, я был разморён ужином и усталостью, а тут ты налетела, как коршун на цыплёнка.

– Это ты, что ли, цыплёнок? – спросила она язвительно.

– Ну не ты же! – отбояривался Наполеонов.

– Скажи лучше, что ты вчера настолько облопался, что у тебя мозги впали в спячку.

– Ничего у меня никуда не впало, – обиделся он, – но если тебе неинтересно, то можешь не спускаться. Дрыхни дальше. Замечу только, что информация касается дела, которым мы занимаемся.

– А ты не врёшь? – спросила Мирослава подозрительно.

– Чтоб мне провалиться на месте! – истово прошипел в трубку Наполеонов.

– Лучше было бы тебе это сделать до того, как будить меня, – пробормотала она себе под нос.

– Что? – переспросил он. – Говори громче! Я не слышу.

– Громче не могу. Дон спит.

Друг детства громко фыркнул в трубку.

– Сейчас спущусь, – пообещала Мирослава голосом, не предвещающим ничего хорошего, и спросила: – А где Морис?

– Сидит напротив меня, подпёр голову руками и смотрит на меня жалостливым взглядом, – доверительно сообщил Шура.

– С чего бы это? – спросила Мирослава.

– Жалеет меня, – ответил Наполеонов. – Не то что некоторые.

Мирослава отключила связь и направилась в душ.

Через пятнадцать минут она уже была на кухне, где вкусно пахло сырниками, сметаной и только что крепко заваренным чаем.

– Вы будете завтракать? – спросил, увидев её, Морис.

– Куда же я денусь?! – не слишком оптимистично ответила она.

– Сырники с изюмом, – влез в их разговор Шура.

Но лучше бы он помалкивал, потому что Мирослава тотчас уставилась на него и потребовала:

– Выкладывай всё, что ты вчера утаил!

– Морис, – обратился Наполеонов к Миндаугасу, – покорми её сначала, может, она подобреет, а то у меня от одних её взглядов мороз по коже.

Морис молча пожал плечами, достал из духовки новую партию ещё горячих сырников и стал выкладывать их на две чистые тарелки. Для Мирославы и для себя. Но Шура тотчас подсунул ему свою тарелку.

– А мне? – потребовал он.

– Я думал, что ты уже наелся, – вздохнул Миндаугас.

– Как же, наешься тут с вами, – проворчал Наполеонов и стал щедро поливать сырники, оказавшиеся на его тарелке, сметаной.

– Тебе ещё за руль садиться, – напомнил ему Морис.

– Ты так об этом говоришь, словно я поливаю сырники не сметаной, а ромом.

Детективы ничего ему не ответили, и на некоторое время на кухне воцарилась тишина. Потом дверь скрипнула и раздалось требовательное «мяу».

Дон, не захотевший спать в одиночестве, спустился на кухню вслед за хозяйкой и потребовал свой завтрак. И он тотчас получил его.

– Ну что? – спросила