нашим сараем и соседним домом ещё один совсем узкий ничем не закрытый проход, ведущий на улицу за углом. Я бы ничуть не удивилась, если бы в подвале вдруг нашёлся подземный ход, уходящий куда-нибудь подальше. Дети его искали, но их постигло разочарование.

Перед поездкой Ольга обстоятельно рассказала мне по телефону, что входит в мои обязанности, где на кухне что лежит и какие магазины рядом. Из собора батюшку снабжали хлебом, булками и печеньем с канона, в избытке имелись дешёвые карамельки, но нормальной еды не было. Три дня я там готовила, носила вёдра и грела воду, чтобы стирать вручную, и Алька с радостью мне помогала мыть посуду и полы. Самой щедрой наградой для нас стало безраздельное внимание отца Георгия и долгие обстоятельные разговоры с ним обо всём на свете.

Мы с Алькой ночевали в большой комнате, где свободно умещалось пять железных кроватей с панцирными сетками и полосатыми ватными матрасами, как в больничной палате. Мы успевали ходить на службы в собор, а потом гуляли по городу в поисках продуктов, не переставая любоваться купеческой щедростью – причудливой резьбой по дереву, затейливыми орнаментами чугунного литья, мозаикой, майоликой и всей старинной красотой, что чудом уцелела на улицах города. Однако накануне Нового года нам пришлось собираться домой, там нас ждали к празднику, и мама обещала приехать, но Алька всегда уезжала от батюшки со слезами, как её ни уговаривай.

Чтобы как-то её утешить, я наобещала заехать по дороге в монастырь и повидаться с её любимым Юркой. Там мы узнали, что три дня назад состоялся братской постриг, наш Юрка теперь инок, и называть его надо отец Никодим. С ума сойти!

Новоиспечённый инок вышел к нам красивый и сияющий, в новом чёрном подряснике и в бархатной скуфейке на голове. Он повёл нас в храм и завалил там счастливую Альку просфорками, свечками и иконочками. Она никак не хотела с ним расставаться, так что я насилу уговорила мою отроковицу Алевтину, так её называли в церковных кругах, что отцу Никодиму пора на молитву, а нам надо ехать домой. Я с трудом увела спотыкающуюся Альку за ворота монастыря, и она горько плакала по дороге к автостанции и дальше уже в автобусе до самого дома.

Поскольку в ближайшие годы Алька будет регулярно поливать слезами все сто двадцать километров трассы, то у нас она получит название «Дорога слёз».

* * *

Наступил 1993 год.

В моей памяти тогдашние события и километры несутся, сменяя друг друга, и мелькают, как пейзажи за окнами автобуса.

Сколько раз мы ездили по трассе к отцу Георгию через монастырь и обратно, теперь невозможно сосчитать. И чем мы только не добирались – и автостопом, и на машинах знакомых и малознакомых людей, и на каких-то грузовиках. Иногда нам приходилось идти пешком между попутками, случалось, что водители рейсовых автобусов не брали с нас денег, а просили за них помолиться или свечку в церкви поставить. Чего только не было!

Но главное, мы учились непрестанно молиться в любое время и в любом месте, вскоре все завели себе маленькие самодельные чётки-браслеты из двадцати бусин или деревянных шариков с крестиком, чтобы перебирать их незаметно, спрятав в руке или в кармане, это помогает удерживать внимание и не отвлекаться от молитвы, и такие чётки стали лучшим подарком к празднику или имениннику в День Ангела.

И каждую поездку к батюшке у нас появлялись новые братья-сёстры, они приходили на исповедь к отцу Георгию в собор, или же он знакомился с кем-то в монастыре и привозил к нам то невероятно умную студентку Женьку из Москвы, то красавицу Ольгу с сыном Колькой из Украины, вскоре появились симпатичные парни Виталий и Николай, оба студенты со сложными биографиями.

По весне и ближе к лету к одна за другой к отцу Георгию начали робко приходить девочки-студентки музыкального факультета пединститута, они жили в общежитии на соседней улице и скоро стали своими в нашем доме. С Машей и Юлей мы дружим до сих пор, и от них я знаю о других бывших студентках и как неожиданно сложились их судьбы. Например, очень застенчивая и кроткая Лена сейчас игуменья в подмосковном монастыре.

И как такое может быть?

Ещё мы все дружно учились читать книги на церковно славянском языке. Отец Георгий подарил нам маленькие молитвословы с утренними и вечерними молитвами, и вдруг оказалось, что незнакомые буквы легко прочесть, если уже знаешь саму молитву наизусть, потом, привыкнув, спокойно начинаешь читать и незнакомые тексты.

Незаметно для себя я забросила живопись, теперь меня интересовали только иконы, орнаменты, храмовые росписи, реставрация, различные техники и технологии иконописи. Это сейчас издаётся множество книг и учебников, а в магазинах в огромном количестве продаются роскошные альбомы по храмовому искусству любого периода, но тогда не было практически ничего и нигде, только разрозненные репродукции в церковных календарях и редких изданиях, часто чёрно-белые, мелкие и некачественные.

Мне приходилось буквально по крупицам собирать рабочий материал для моих первых икон, методом проб и ошибок готовить иконные доски – сначала наклеивать холст, а потом наносить на него многочисленные слои мелового левкаса, которые могли и потрескаться, краски и лаки тоже порой таили неприятные сюрпризы, заставляя много раз переделывать работу, и я с головой погрузилась в этот процесс, не отвлекаясь больше ни на что другое, кроме церковной жизни и домашних хлопот.

Ещё мы с Алькой теперь регулярно постились, как положено верным чадам Церкви, и я приложила немало усилий, чтобы научиться готовить постную еду. Это не так просто, как кажется, особенно в то время, когда любые продукты в дефиците, их сначала приходилось разыскивать по магазинам и часами стоять в длинных очередях, про деньги молчу, цены тогда скакали, увеличиваясь каждую неделю.

Отец Георгий постоянно напоминал нам о важности телесного поста, а многоопытная Ольга давала практические советы, как готовить постную еду, как организовать нашу жизнь и питание, чтобы случайно не забыть, не перепутать, не съесть что-то скоромное в среду, в пятницу, перед причастием или во время поста, не подлить по привычке молоко в кастрюлю с кашей или, задумавшись, не добавить в ту несчастную кашу драгоценное сливочное масло. Тогда на упаковках ещё не писали, из чего сделан тот или иной с виду постный продукт, и мы дотошно выясняли у сведущих людей, можно ли, например, есть в пост халву или пряники? Надо сказать, что с тех пор я на них смотреть не могу, хотя в голод, конечно, съем и пряники, и халву, но по своей воле ни за что!

Все эти обстоятельства требовали постоянного