– Зачем обижаешь, хозяин. Я с тобой не в один поход сходил, не раз в схватке бывал…

– Успокойся. Тебе верю,– махнул рукой Суджук.– Сейчас пока ступай к себе, но будь наготове, ибо ты мне вскоре понадобишься. Всё. Ступай.

Кейхат поднялся на ноги, поклонился, пробормотал слова благодарности за угощение, и торопливо направился к выходу из юрты.

Глава 9

Мрачный и злой тысяцкий Есен-Бугэ ехал в Баргу. За его спиной неспешно рысили двое оружных нукёров. Видя настроение своего начальника, они старались держаться от него на почтительном расстоянии, так как знали, что попадаться ему на глаза нынче небезопасно.

Воеводу одолевали мрачные мысли. Он ожидал от своей непутёвой дочери чего угодно, но только не такого, что произошло, по словам Лабити – жены мастера Чулуна, приехавшей к нему в Дунгар по поручению мужа. Когда Нейва не вернулась домой, то он подумал, что она осталась ночевать в Барге у какой-нибудь из своих подружек, и потому не придал этому никакого значения. А тем временем, взбалмошная девка загнала и повредила жеребца, напала на чужого работника-холопа и ещё умудрилась проиграть ему в схватке. Мастер Чулун, выражая уважение к тысяцкому, не хотел огласки случившегося. Только вот нашлись глаза, видевшие произошедшее. А где глаза там и язык, причём язык этот слишком длинный.

Есен-Бугэ нехорошо усмехнулся, подумав о том, что неплохо бы немного его укоротить.

Про то, как «одержимая духами» Нейва набросилась на работника из куреня Чулуна, по станице разболтал некто Тагай по прозвищу Кривозуб. Когда-то за кражу двух овец, покойный хан Хайдар отобрал у него пояс воина и с позором выгнал из своего куреня. К своей семье Кривозуб не вернулся. С тех пор он болтался в Барге, изредка пробавляясь подённой работой и подачками от некоторых нойонов. Два раза его били палками на майдане за кражу кур.

Накануне Тагай с двумя юнцами собрался на реку поудить рыбу. Они копали червей в ивовых зарослях, когда услыхали топот копыт и заметили бешено скачущего вдоль берега всадника. Боясь за то, что им распугают всю рыбу, Кривозуб с приятелями захотели посмотреть, кто шумит на реке. Они увидели, как Нейва ударила Ревуна плетью.

При виде крови оба мальчишки испуганно бросились бежать прочь, а Тагай, скрытый зеленью листвы, остался до самого конца. Он не сильно огорчился сорвавшейся рыбалкой, ибо его охватило предвкушение от того, какое внимание он заслужит, рассказывая в юртах у очагов про «одержимую духом». Слова Тагая подхватили старые сплетницы и, в конце концов, приукрашенное молвой дело дошло до старейшин и даже старших шаманов из святилища Рыси.

Вот потому-то крепкие, способные гнуть железные подковы, пальцы Есен-Бугэ, в бессильной ярости сжимали витую рукоять нагайки. Судя по тому, как отнёсся к произошедшему Чулун, то можно было избежать ссоры и беспокойства, но в дело вмешался шаман Эренцен и старейшины. Теперь-то не миновать разбирательств и ему придётся расхлёбывать позор до конца.

Есен-Бугэ всё ещё сомневался и не знал, какой приём его ожидает, и потому он остановил своего коня, не въезжая в курень Чулуна. Он слез с седла и, взяв своего скакуна под уздцы, повёл его за собой. Хозяин куреня стоял у коновязи возле своей юрты и укоризненно смотрел на подходившего пешком Есен-Бугэ.

– Мир, тебе славный Чулун! Да будет над тобой и твоим очагом благословение Покрытой шерстью с острым клыком.

– И тебя пусть она не оставит своим покровительством,– ответил кузнец.– Почто седло оставил, мог бы и верхом,– недовольно проворчал он, забирая длинный повод из рук тысяцкого. На почтительном удалении за его спиной, склонив головы, стояли трое сыновей. Привязав коня, Чулун шагнул к юрте и своей рукой откинул полог, закрывающий вход.

– Проходи, доблестный Есен-Бугэ. Будь гостем у моего очага.

Теперь тысяцкий немного устыдился того, что не до конца поверил в добрые намерения кузнеца, и загодя сошёл с коня, ибо, не доехав верхом до коновязи или самой юрты, он как бы подвергнул сомнению гостеприимство хозяина. В иных обстоятельствах это могло послужить оскорблением, но не сейчас. Впрочем, Чулун и его домочадцы приписали это досаде и расстроенным чувствам воеводы.

При появлении гостя, жена кузнеца, хлопотавшая у очага, немедленно встала и, подойдя к нему, с поклоном подала чашу кумыса. Есен-Бугэ поклонился в ответ и тут же выпил напиток.

– Чего-чего, а кумыс у Чулуна хорош,– прозвучал знакомый голос. Тысяцкий, оставив чашу, обернулся в сторону, откуда прозвучал голос и увидел ещё одного гостя. К немалому его недоумению и недовольству подле уставленной угощением скатерти сидел Мутулган-багатур.

– А он что здесь делает? – едва сдерживая свой гнев, Есен-Бугэ обернулся к Чулуну. Но тот лишь молча указал ему на место напротив воеводы из Барунара.

– То же, что и ты. В гости пришёл,– вместо хозяина ответил Мутулган. Его голос звучал спокойно и ровно.

– Хочешь надо мной посмеяться? – тихим, не предвещающим ничего хорошего тоном, спросил Есен-Бугэ.

– Нет. Никто здесь этого не хочет,– покачал головой Чулун.

– Нынче по всей Барге ходят слухи о колдовстве и злых духах. Эренцен и старейшины хотят прийти и забрать твою Нейву на капище Рыси-Прародительницы. До окончательного разбирательства.

– Что? – только и смог произнести Есен-Бугэ, огорошенный словами Мутулгана.

– Что слышал. Садись, окажи уважение хозяину.

Всё ещё ошеломлённый услышанным, Есен-Бугэ послушно опустился на указанное место.

– Наш добрый хозяин не ищет ссоры с тобой,– начал говорить Мутулган-багатур.– Иначе он бы