– По закону, принятому на всеобщем курултае при хане Бегтере, любой, кто посмеет возвести напрасную хулу на воина из ополчения Далха-Кота, повинен смерти или изгнанию,– жестко оборвал его Мутулган-багатур. Немигающий взгляд военачальника из Барунара намертво припечатал старейшину к месту.

– Успокойся, доблестный Есен-Бугэ,– проговорил Эренцен.– Мы пришли сюда не затем, чтобы опорочить твоё славное имя. Люди видели, как твоя дочь в порыве неистовства набросилась на человека Чулуна и избила его плетью. Я сам только что осматривал его рану.

– Значит, он сказал ей что-то обидное, а она, защищая свою честь и достоинство наказала дерзкого.

– Вот как? – Эренцен пристально посмотрел на обоих воевод и на Чулуна.– А люди, что видели это происшествие, говорят, что она напала на него безо всякого повода…

– Кто эти люди? – спросил Мутулган.– Почему они не побежали в курень и не позвали на помощь?

Шаман замялся, когда его глаза встретились с глазами тысяцкого Барунара. Он чувствовал скрытую в пожилом воеводе внутреннюю силу, крепость духа, позволявшую тому спорить с ним. До того времени шаману было достаточно одного взгляда, чтобы смирить любого, кто осмелился ему возражать.

– Тагай Кривозуб всё видел своими глазами,– произнёс старейшина Тугучак.

– Тагай!? – переспросил Есен-Бугэ.– Клянусь когтями Прародительницы, ты думаешь, что я поверю словам этого вора и труса?

– К тому же вчера приходил шаман Иргиз и он самолично осматривал Нейву. Если бы она была одержима злыми духами, то неужели он не заметил бы этого? – задумчиво, как бы ни к кому не обращаясь, произнёс Мутулган.

– Иргиз скажет. Слово какого-то там Кривозуба не стоит против слова шамана, служащего Небесной Рыси,– заметил Есен-Бугэ.– Будьте свидетелями, этот вонючий хорёк возвёл напраслину на мою дочь!

При этих словах в глазах старейшины Тугучака мелькнул огонёк досады.

– Но тогда получается, что это твой человек виноват в произошедшем,– Эренцен повернулся к Чулуну. Тот невольно сжался под пронизывающим взором шамана.– И тогда ты должен выдать его, ибо он подлежит суду и наказанию, за то, что поднял руку на свободную женщину,– закончил он.

– Ты как всегда прав, мудрый Эренцен,– снова вступил в разговор Мутулган.– Правда, здесь есть одно обстоятельство.

– Какое?!

Голос шамана прозвучал слишком громко, так что он сам вздрогнул от его звука. Хотя Эренцен старался держаться спокойно, но в глубине души у него поднималось раздражение против посмевшего перечить ему тысяцкого. Мало того, у него появилось чувство, что эти трое издеваются над ним.

– Дочь храброго Есен-Бугэ не простая девушка. Она, как все знают, является воином, носящим пояс. А по нашим законам и обычаям холоп, напавший или ударивший воина, должен быть выдан ему на правёж. Вот потому-то мы с ним и прибыли сегодня в курень Чулуна, дабы сполна взыскать с него этот долг.

– Что же, не нам менять установленное Небесной Рысью,– произнёс Тугучак.– Только дозволь нам посмотреть, как твоя дочь накажет дерзкого, ибо мы должны убедиться в торжестве справедливости.

Старейшина поклонился Есен-Бугэ. Теперь наступила очередь замяться Чулуна и обоих тысяцких. Быстрый обмен взглядами не укрылся от взора Эренцена.

– Да, да,– подхватил он.– Пусть Нейва накажет его на наших глазах. Или это сделает кто иной…

Мутулган, посмотрев на Чулуна, пожал плечами. Он не мог всего предусмотреть, а возражать против наказания Ревуна, значит, отойти от своих слов. После этого все вышли из юрты. Чулун приказал Лабити позвать сюда Нейву.

Появившуюся Нейву рассматривали во все глаза. Присутствующие сочувственно улыбались ей, и лишь Есен-Бугэ многозначительно похлопывал сложенной плетью по голенищу сапога. Девушка была олицетворением самой скромности и послушания. Она было дерзко вскинула по привычке глаза, но, заметив кулак, который ей исподтишка показывал отец, тут же потупилась.

– Скажи нам, Нейва,– обратился к ней Эренцен.– Как бы ты хотела наказать дерзнувшего поднять на тебя руку?

– Башку с плеч долой и делу конец,– проворчал Тугучак, бросая косой взгляд на стоящего с бледным лицом Чулуна. Кузнец клял себя за то что пообещав Ревуну избавить его от наказания, не сумел сдержать своего слова.

– Ну, разве что выдрать, как следует. Дабы себя не забывал,– лениво отозвался старейшина Биликту.

Тем временем двое нукёров привели Ревуна. Могучее телосложение и высокий рост белояра произвели на присутствующих впечатление. Даже Мутулган крякнул от удивления, разглядывая работника. Багатур. Конечно, только такой и мог дерзнуть поднять руку на кого-нибудь из коттеров.

– Что скажешь? – продолжал допытываться у Нейвы Эренцен. – Убить его или выпороть?

Девушка посмотрела на белояра, стоявшего с опущенной к долу головой. Она не знала, как поступить, лишь молча кивнула головой, со всем соглашаясь. В уголке глаза набухла слеза и тяжёлой каплей сорвалась вниз.

– И чего вы пристали к ней!? – вдруг взвизгнула Лабити, до того спокойно стоявшая позади Нейвы.– Разве вы не видите, что ей вчера крепко досталось, а вы ещё пристаёте к ней с вашим судом! Порите кого хотите, а ей надо прилечь! Пойдём, иначе Прародительница накажет тебя бесплодием!

– Лабити!? – возмущённо крикнул Чулун.

– Что Лабити? – обернулась та к мужу.– Или не знаешь, что раз в луну Рысь-Прародительница дарит женщине несколько дней отдыха. Пойдём! – повторила женщина и, обняв Нейву за плечи, повела её в сторону юрты. Мужчины остались стоять на месте, пряча в усы молчаливые усмешки. Стоявшие позади всех молодые нукёры весело скалили зубы.