– Пороть, так пороть,– первым заговорил Мутулган.– Думаю, двадцати ударов плетью будет довольно. Есен-Бугэ, это должен сделать ты, как отец и ближайший родич Нейвы.

Он знал, что Чулун не хотел допустить смерти своего работника, и потому торопился опередить Эренцена и старейшин, дабы тот отделался поркой. Остальные согласились с предложением Мутулган-багатура. Двое нукёров привязали Ревуна к столбу одного из амбаров и содрали с него рубаху. Затем Есен-Бугэ вышел вперёд и занёс плеть. Раздался хлёсткий сочный удар. На теле белояра вспухла и налилась багровая полоса.

Вся спина Ревуна была залита кровью, но упорный белояр мужественно перенёс наказание. Он не проронил ни звука, только лишь вздрагивал при каждом ударе плети. Все присутствующие также хранили молчание, оценив его стойкость, которое было нарушено замечанием Мутулган-багатура:

– Крепкий человек. Настоящий мужчина.

Нукёры отвязали шатающегося Ревуна от столба и подхватили его под руки, не дав упасть на землю. Повинуясь знакам Чулуна, они оттащили белояра под навес и уложили на попону лицом вниз.

Эренцен и сопровождавшие его старейшины покинули курень Чулуна. Чуть позднее, следом за ними уехали и оба воеводы. Правда, Есен-Бугэ пришлось ненадолго задержаться, договариваясь с мастером и его женой о том, что Нейва пробудет у них ещё день-два, после чего вернётся к отцу.

Глава 10

Рана на бедре, полученная Джучибером в схватке с барсом, воспалилась и заставила его пролежать пять долгих дней в курене старейшины Оритая. Но едва он почувствовал себя лучше, как тут же приказал Содохаю собираться в дальнейший путь. Мунгету, хорошо знавший тропы в лесах Волчьей Пади, вызвался их проводить.

Хотя Оритаю решение племянника было не по нраву, но старейшина не стал возражать. Он лишь досадливо морщился, при мысли о том, что Мунгету может нечаянно навести сына Хайдара на укромные пастбища, где его люди выпасали часть скрытых от ханских данщиков табунов. Правда, сейчас там никого и ничего не было, но всё же…

От куреня Оритая до лесных чащоб добрались без особых происшествий. Мунгету вёл их более короткими тропами, через боры и рощи спрямляя путь. Места, где давеча охотились на барса, остались по правую руку от них. Джучибер, как и Содохай, редко бывал в Волчьей Пади, потому он внимательно осматривал местность, через которую они проезжали.

Мунгету, заметив любопытство Джучибера, принялся рассказывать о тропах и различных знаках и приметах, установленных теми, кто на лето откочёвывал из засушливых степей в эти богатые травой и водою места. К вечеру встали на ночёвку в небольшой долине, по дну которой струился ручей.

Утром двинулись дальше вглубь лесов. Деревья стали гораздо выше и мощнее, а подлесок гуще. В просветах было видно, как кое-где над вершинами деревьев в небе висели ястребы, высматривающие с высоты добычу. В тёмных непролазных буреломах и падях скрывались медведи и волки. Между поваленных стволов сновали юркие бурундуки, провожавшие людей чёрными бусинками своих глаз. Один раз всадники увидели, как через тропу неслышной тенью перемахнула рысь. Эту неожиданную встречу почли добрым знаком.

Как и обещал Мунгету, долина Волчьей Пади открылась им после полудня. Сжимавшие тропу лесные чащи словно расступились. Среди деревьев замелькали просветы, а подлесок стал не таким густым. Преодолев, после очередного поворота, расстояние в несколько сотен конских махов они оказались на краю просторной долины.

Волчья Падь была расположена на обширной лесной луговине, одну сторону которой занимало изогнутое, словно молодой полумесяц озеро, а вторую занимала сама станица. Озеро питалось водой из двух ручьёв, впадающих в него с противоположной лесной стороны. Вокруг расстилались густые леса, растущие на склонах невысоких сопок.

Добрая половина станицы состояла из бревенчатых хижин и сараев. Большинство юрт и шатров принадлежали тем, кто прикочёвывал в лесные долины из степи. Рядом со станицей находился курень, посвящённый Далха-Коту.

Правда, в отличие от тех, что были возле Барги, он был небольшим. Численность его обитателей никогда не превышала более двухсот пятидесяти человек, включая постоянно живущих в нём старых воинов и наставников. Да и главой куреня здесь был не воевода-тысячник, а всего лишь есаул.

– Ого! – воскликнул Мунгету, вытягивая плеть в сторону станицы.– Глядите-ка, сколько народу понаехало…

– Опять, что-то не так,– притворно вздыхая, произнёс Содохай.– Неужто нам так и не придётся ни с кем подраться…

– Не беспокойся, на этот раз, я уступлю барса тебе,– засмеялся Джучибер, глядя куда указывал Мунгету.

Он и сам удивился тому, что предстало его глазам. Почти всё свободное от деревьев пространство было занято юртами, табунами коней и стадами скота. Кое-где на склонах паслись многочисленные отары овец. Казалось, что сюда собралась, по меньшей мере, треть всех кочующих в степях от Эльхотона до гор Хангары.

Едва они выехали из леса, как десяток вооружённых всадников, объезжавший крайние юрты, изменил направление и устремился в их сторону. Впереди всех скакал воин в высоком остроконечном шлеме и юшмане. Вороной дахиран под ним, шёл быстрой иноходью. Джучибер узнал в нём есаула Олдана, возглавлявшего местный курень воинов Далха-Кота.

– Да пребудет с вами Рысь-Прародительница! – громко сказал Джучибер, поднимая правую руку вверх с открытой ладонью.

– И с тобой, нойон Джучибер, и всеми, кто с тобой рядом,– откликнулся Олдан, узнав сына Хайдара. Есаул завернул своего скакуна и поехал рядом с Джучибером.

– Что-то больно много народу у вас нынче в станице…

– Верно, нойон Джучибер. Многовато,– согласился Олдан.– Хоть и стараемся давать скоту сено, но кони, почитай всю траву на пастбищах вчистую объели.

– А это кто? Никак бунияты прикочевали?