Шрифт:
Закладка:
Почему его должно волновать, что они думают по этому поводу? Если они будут вести себя спокойно, это облегчит ему жизнь. Если они взбесятся, то и он сможет взбрыкнуть в ответ.
Пришлось немного потянуть ее за волосы, и Нина последовала за Ричардом из спальни по коридору в одну из немногих оставшихся пустых спален.
– Я не причиню тебе боли, просто ложись.
Нину всю трясло, когда она пыталась повиноваться ему. От толчков пружины кровати тихонько поскрипывали в какой-то страшной гармонии. Он склонился над ней с ободряющей улыбкой на лице, и, несмотря на все, что она видела и слышала, на одно мгновение Нина поверила, что все будет хорошо. Затем он прижал подушку к ее лицу. В тот момент, когда иллюзия рассеялась, вся нервная энергия, вибрировавшая внутри Нины, высвободилась в чистой ярости. Внезапно в тишине раздались резкие звуки – она замахнулась на Ричарда, нанеся ему пару хороших ударов связанными руками. Ричарду ее удары не причиняли вреда, но обстановка накалялась, и вскоре маленькая спальня превратилась в поле боя из ее многочисленных беспорядочных ударов. Он думал, что удушение пройдет для нее безболезненно, что он сам себе облегчает задачу, ведь его руки все еще напряжены после предыдущего убийства, но это заняло слишком много времени. Кровать сильно пружинила, и девушке удавалось делать судорожные вздохи, отползая от него.
Ричард вытащил нож. Он отодвинул подушку и воткнул лезвие ей в шею. Это не был чистый смертельный удар. Он промахнулся мимо артерий, вместо этого перерезав ей горло, оставив девушку хрипеть и захлебываться собственной кровью, пока она все еще пыталась оттолкнуть его, как будто что-то могло спасти ее сейчас. Он вонзал нож в ее шею снова и снова, задирая ее ночную рубашку так, чтобы видеть, как вздымается ее обнаженная грудь, когда она задыхается и отплевывается. Несмотря на ее слабость, он позволил ей оттолкнуть себя. Он слез с кровати и попятился к двери. Без его веса, который удерживал ее, девушка горбилась и вздымалась на кровати, сопротивляясь, как будто какая-то невидимая сила все еще давила на нее. Нина издала еще один булькающий вздох, забрызгав верхнюю половину кровати кровью, пузырящейся у нее на губах, а затем затихла. Она захлебнулась собственной кровью. Ричард подкрался ближе, чтобы получше рассмотреть и почистить нож. Он несколько раз ткнул ее, просто чтобы убедиться, что она мертва. Так и было.
Скорее по привычке, чем из желания соблюсти приличия, Ричард поплелся обратно в ванную и привел себя в порядок. Девушки плакали, слыша, как он ходит взад-вперед, зная, что любая из них может стать следующей. Такова жизнь. Так должно быть всегда. Девушки съеживаются от ужаса, когда мужчина гордо возвышается над ними, делая все, что считает нужным. Это послужит уроком шлюхам по всему миру. Таково их место, и они все поймут это, когда он закончит. Другие мужчины тоже усвоят урок. Они увидят, что он здесь натворил, и поймут, что им не обязательно оставаться рабами шлюх. Они могут стать сильнее. Мужчины могут отбросить свой отчаянный голод по той скользкой штуке, которую шлюхи прячут у себя между ногами, и искать высшего наслаждения. С более горячими отверстиями, которые Ричард с таким рвением проделывал в своих жертвах ножом.
Вернувшись в спальню, он издал негромкий лающий смешок. Девушки пытались забиться под кровати, как будто этого хватит, чтобы спастись. Одна из них зажала голову между кроватью и ковром и непрерывно скулила. Ричард схватил ее за лодыжку и потянул, чтобы освободить, и это только заставило ее разрыдаться. Как жалко.
Следующей была Валентина. Он даже не потрудился развязать ей ноги. Она была крошечной девушкой, весившей меньше 45 килограммов. Он мог бы жонглировать ею, если бы захотел.
Оставшиеся девушки не знали, какая судьба их ожидает. Они лежали так тихо, как только могли, и напрягали слух, пытаясь понять, что Ричард сделает дальше. Единственным исключением была Корасон, девушка, открывшая ему дверь. Она преисполнилась решимости сделать что-нибудь, что угодно, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации. Именно ее голову Ричард высвободил из-под кровати, и вместо этого она попыталась спрятаться под другой. Во время дежурств в больнице она имела дело со многими наркоманами и узнала симптомы: расширенные зрачки, бледная кожа, обильное потоотделение. Он был под чем-то, а значит, его восприятие изменилось. Если у нее получится скрыться из виду, одурманенный наркотиками маньяк ее не заметит. Она проделала весь путь до Америки на каком-то вонючем танкере не для того, чтобы умереть здесь теперь, когда наконец прибыла в лучший мир. Она хотела жить. Она должна была выжить.
Ей казалось, что голову сплющит от давления, но ей удалось просунуть ее за раму кровати. И все же даже она остановилась, услышав крик Валентины. Даже она прекратила свои отчаянные попытки спрятаться, когда услышала, что кран в ванной снова открылся. Маньяк тщательно мыл руки от крови жертв.
Мерлита умерла следующей. Еще одна студентка по обмену с Филиппин, приехавшая сюда в поисках лучшей доли. Чтобы помогать спасать жизни других людей. Ричард схватил ее за связанные запястья и оторвал от пола. Ее ноги болтались, как у тряпичной куклы.
Для Ричарда эти девушки были всего лишь куклами из плоти и крови, с которыми он мог поиграть, а потом выбросить.
Кора изучала его на протяжении всего этого испытания, выискивая какой-нибудь признак слабости, которым можно воспользоваться. Она увидела, что он некрупный мужчина, но у него было достаточно скрытой под простой черной одеждой силы для этих впечатляющих «подвигов». Всякая надежда одолеть его и сбежать исчезла, когда он вышел из комнаты с визжащей Мерлитой, волочившей босые ноги по крову и висевшей на одной его руке, словно мешок с продуктами. На этот раз Кора не стала останавливаться. Она ужалась и пролезала все дальше и дальше под кровать, пока не оказалась прижатой к стене и не могла двинуться дальше. Долгое время не раздавалось ни звука, кроме ее собственного судорожного дыхания. Затем она услышала голос Мерлиты, тихий, как шепот за стеной. Было похоже, что она обращалась именно к Коре. «Масакит» – филиппинское слово, означавшее «больно».
Через несколько минут вода снова побежала из крана. Что бы он ни сделал с Мерлитой, что бы ни заставило это слово разлететься по миру, теперь все кончено. Теперь ее боль прошла.
