— А маму?

— И маму.

Моё сердце рвётся от боли. Ведь знала, что надо было испробовать все возможности, но обязательно разыскать его. И сердце подсказывало, что он меня не оставит. Простит. Разлука могла быть намного короче. Что теперь жалеть, только раны вскрывать наживую.

— Никита, можно я пойду, покатаюсь на самокате? Ты же за мамой присмотришь? — теперь уже Кузя теребит ему волосы.

— Я посмотрю за мамой. Иди, катайся.

— А ты не уедешь?

— Сегодня нет.

— Хорошо, — сынок радостно спрыгивает с кровати.

Потом чмокает меня и Никиту в щеку, оставляя много слюны, и выбегает из комнаты.

— А где он гуляет? — Никита вытирает щеку и улыбается.

— Здесь недалеко. Пару домов от нас. Там много детей. И площадка хорошая. Не волнуйся, у нас очень спокойный посёлок.

— Я просто интересуюсь.

Я не знаю, куда деть свои руки. Сжимаю пальцы, потираю друг о друга. А Никита внимательно наблюдает за мной и больше не улыбается.

— Градусник подать?

— Давай, мне уже полегче.

В полной тишине я измерила температуру, после чего Никита взял из моих рук градусник и сообщил, что уже почти нормальная.

— Ты же голоден, наверно? — села я на кровати.

— Ну что ты. Лежи. Не голоден, — быстро сообщает он.

— Да не могу я уже лежать. Мне надо что-нибудь делать. Да и школу местную на меня оставили, директор в больнице с ковидом. А через месяц занятия начнутся. Каждый день на счету.

— Ты так и учишь малышей?

— Да, ещё и математику преподаю в старшей школе. Через год диплом о высшем образовании получу.

— Молодец. Хорошая новость для меня.

Я немного поёрзала и сказала:

— Давай выпьем чаю. Можно я встану?

— Можно, конечно. Почему ты спрашиваешь?

Я промолчала.

— Понятно. Боишься, что буду ругать?

Я кивнула.

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Нормально.

Он протянул мне руку:

— Давай, вставай.

Я поднялась, и у меня сильно закружилась голова. Еле устояла но ногах. Но сделав несколько шагов, сердцебиение стало успокаиваться, а зрение пришло в норму: больше вокруг ничего не вращалось. Никита не предпринял ни одной попытки, чтобы меня поддержать. Только смотрел на меня с сомнением.

— Говорить тебе, что нужно посетить врача, думаю, бесполезно?

Я вздохнула и вышла из спальни, Никита — за мной следом.

— Ладно, я молчу, а то опять сбежишь, — слышу я вдогонку.

Поворачиваюсь к нему, ожидая увидеть усмешку, но в этот раз даже его глаза не смеются. И я ничего не отвечаю.

— Прости, я напугал тебя сегодня. Нужно было предупредить о моём приезде.

— А смысл? Я всё равно волновалась бы. Это ты прости. Если сможешь, конечно…

— За что?

— За то, что сыну на днях четыре года исполнится, — я снова заплакала.

Он притянул к себе и погладил меня по голове.

— Уверен, у тебя на это были причины. Да, эти годы не вернуть никогда. Но то, что я увидел, меня очень порадовало. Кузьма замечательный мальчик. И я не уверен, что смог бы ему дать больше, чем это сделала ты. С моими бесконечными отъездами…

— Лишней любви не бывает.

— Согласен. Но что теперь нам голову пеплом посыпать. Будем жить. Исправлять свои ошибки. Когда у него день рождения.

— Через неделю. Ты говорил Кузе, что сегодня не уедешь. Куда тебе ехать? Далеко отсюда?

Он довольно улыбнулся.

— Нет. Я живу в Ростове-на-Дону.

— Ты шутишь?

— Нет. Мы с тобой, получается, жили все эти годы рядом, а в пригороде у меня много знакомых живёт.

— И в нашем посёлке?

— Нет, здесь никого не знаю. К сожалению…

Я решила разогреть ужин.

— Марго, я могу это и сам сделать. Тебе бы лучше не перетруждаться сегодня.

— Придётся. Всё равно работу по школе никто за меня не сделает. Не хочу подводить людей.

— Ясно, — не поворачиваюсь, но знаю, что он снова улыбается, слышу по интонации. — Ничего не поменялось.

— Как Кузе всё рассказать? — решаюсь я задать главный вопрос.

— Для начала тебе необходимо мне всё рассказать. А потом решим. Я останусь сегодня у вас ночевать?

— Конечно.

— Спасибо. Постели мне здесь, в гостиной.

— Как скажешь, — немного поднявшееся настроение полетело кубарем вниз.

Ну, а что я хотела. Возможно, у него и девушка есть. Он ясно сказал, что будем воспитывать сына. Имеет право.

— Ты не будешь переживать, что я здесь заночую? Слухи по посёлку быстро разнесутся.

— Ничего. У нас здесь хорошие люди живут. Скажу правду, что ты отец моего сына.

— Ты вообще, что говорила соседям? Где отец Кузьмы?

— Говорила, что за границей. Помогаешь нам, но приехать пока не можешь.

— А где деньги брала? На зарплату учителя трудно прожить.

— Ты знаешь, я хорошо зарабатываю. Я завуч начальных классов. Беру много уроков. Кружки провожу. А дом мне помог купить мой дед. Отдал перед смертью все свои сбережения и однокомнатную квартиру переписал.

— А родители?

— Они не знают, где я, — быстро ответила я.

— Я знаю, что не знают. Они и про внука до сих пор не знают?

— Знают. Почему ты так решил?

— Позже объясню. Давай ужинать, и пойдём Кузьму искать.

— Он сейчас сам прибежит. Никогда к ужину не опаздывает.

— У тебя везде порядок. Молодец.

Кузьма появился минут через десять. Без умолку болтал, задавал множество вопросов. И мне, и Никите. Мы терпеливо отвечали на все, пока его не сморил сон. Потом я расстелила диван в гостиной для Никиты, уложила Кузю и отправилась в душ. Поработать сегодня вообще не удалось. Завтра придётся переделать кучу дел, а голова совсем перестала соображать.

И как вообще можно что-то делать, когда теперь рядом он. Сколько я провела бессонных ночей, представляя, что он меня находит. Что по-прежнему любит… Сегодня какие-то доли секунды мне казалось, что он смотрит так, как и тогда, в Минске. Но потом на его лице появлялось недовольство. И всё исчезало. Я понимаю, что многое изменилось за эти годы.

Проворочавшись полночи в кровати, я так и не смогла уснуть. Вышла тихонько на крыльцо, полюбовалась звёздами, повздыхала одна в тишине и пошла в дом.

Ноги сами понесли меня в сторону гостиной. Дверь была приоткрытой. Я боком просунулась в комнату, чтобы её не задеть. Остановилась. Боялась шагнуть ближе. Глаза ещё на улице привыкли к темноте, поэтому почти сразу выхватила его взгляд.

— Иди сюда, малыш, раз пришла.

Глава 21

Никита

Тогда. Пять лет назад

Это было странным. Я проснулся, а её рядом не оказалось… На часах — шесть утра. На улице ещё полная темень. Все эти дни именно мне приходилось будить Колючку, а